Хранители крови

Потом был взрыв: белый луч ударил в комод, отшвырнул его прямо на Гарри, и тот повалился на пол, закрывая голову руками и зажмурившись. Что‑то со всей силы ударилось в плечо, в бок, острый угол оторванной дверцы врезался под ребра, и у парня перед глазами потемнело от боли. Посыпались доски, щепки, разлетевшиеся вдребезги стекла — это разбились дверцы стоящего рядом серванта.

Гарри лежал без движения, задыхаясь от обжигающей боли в ребрах и легких. На глаза навернулись слезы. Когда грохот утих, он чуть приподнял голову, сердито моргая, злясь на самого себя и боль, не дающую шевельнуться. Мантия Малфоя взметнулась в пыльном воздухе, и в следующее мгновение слизеринец нырнул в проем в стене.

— О, не–е–ет, — завыл Гарри.

Хватая ртом воздух, заставил себя разогнуться и подняться на ноги. При желании боль можно не замечать. Он подумает о ней, когда будет время, а пока главное — догнать гаденыша, обезоружить и… и… Гарри не знал, что с ним сотворит. Злость кипела в крови, толкая сначала действовать, а уж потом рассуждать.

Пролом в стене вывел в жуткий темный коридор. Потолок нависал над самой головой, и Гарри пришлось согнуться, чтобы не задевать его макушкой. Стены находились настолько близко друг к другу и были такими неровными, с острыми выступами, что Гарри порвал водолазку на плечах, пока пытался выровнять равновесие.

— Люмос!

Свет натолкнулся на тупик. Но ведь Малфой куда‑то делся? Не испарился же?

Два шага — и Гарри понял, что находится вовсе не в тупике. Коридор поворачивал направо, выливаясь в узкий проход, протиснуться в который было под силу разве что тощему подростку ростом в два фута. Еще пара шагов — и снова поворот, затем еще один. Пол уходил под уклон, пыль покрывала его толстым слоем — не магическая, а самая настоящая. Едкий запах земли, плесени, затхлости защипал ноздри, и Гарри громко чихнул, схватившись за стену, ободрав ладонь до крови. Выругался, сморгнул набежавшие слезы и двинулся дальше, проклиная все на свете и Малфоя в первую очередь. С потолка свисали жирные серые тенета. Гарри с отвращением отводил их от лица, но они все равно налипали на стекла очков и опутывали волосы. Гарри старался не рассматривать оплетенные паутиной трупики, некоторые из которых по размерам не уступали крысам, и нагибался как можно ниже, чтобы невзначай их не коснуться.

Он не слышал звука шагов впереди или за поворотом. Под подошвами ботинок хрустели мелкие камешки и косточки, обтянутые полуистлевшими шкурками. Крысы, мыши или еще кто‑то, видимо, селились здесь годами, если не веками.

Куда мог вывести этот петляющий коридор, больше похожий на вентиляционную шахту? Не упрется ли он в тупик? Не воспользуется ли Малфой одному ему ведомым рычагом, чтобы открыть боковой проход и ускользнуть? Не окажется ли он в подземельях?

Спустя несколько минут упорного продвижения вперед мысль о подземелье прочно засела у Гарри в голове. Уклон пола становился все ощутимее, и стали попадаться полуразрушенные лестницы со скользкими, покрытыми все той же жирной паутиной ступеньками из выщербленных, рассыпавшихся от времени камней. Гарри с них не сходил, а, скорее, съезжал, отвешивая приглушенные комментарии и не стесняясь в выражениях. Совсем худо стало, когда коридор оборвался за очередным поворотом и ухнул в черный колодец. Гарри, уже занесший ногу для нового шага, отпрянул, стукнувшись плечом об угол, и застонал от досады и боли. Склонился над колодцем, подсвечивая себе палочкой.

Первым, что он увидел, была лестница. Вернее то, что от нее сохранилось за столетия. Колодец уходил не строго вниз, а немного под уклон вправо, и убогие остатки ступенек тянулись как раз по этой пологой стороне.

— И я должен туда лезть? — пробормотал Гарри, соскребая со лба обрывки паутины, морщась и чувствуя, как его охватывает паника. Он не мог представить, чтобы Малфой только что прошел этим путем. Это же Малфой — трусливый, изнеженный. Он, конечно, родился в этом доме и по определению должен знать выверты здешней архитектуры, но коридором, если судить по его состоянию, уже много лет никто не пользовался! Разыгравшееся воображение услужливо нарисовало Гарри картину маслом: как он скатывается в черный колодец, прыгая задом по ступенькам и окончательно отбивая себе все кости, где‑нибудь футов через десять колодец петляет, а то и вовсе оканчивается тупиком, и Гарри Поттер, герой волшебного мира, навеки остается лежать колбаской в этой… архитектурной дудке! Тушите свет.

Глубоко вздохнув, Гарри опустился на колени, нагнулся над колодцем так низко, как позволяли трещащие от боли ребра, и вытянул руку со светящейся палочкой.

И увидел просвет.

Не черный круг очередного прохода, не стенку на повороте, а самый настоящий просвет! Сощурился, сморщился, боясь, как бы очки не слетели с носа и не канули в небытие, вгляделся внимательно, насколько позволяли слезящиеся от пыли глаза. В конце колодца действительно мерцал оранжевый огонек.