Хранители крови

Он снова был в Выручай–комнате, во мраке, среди россыпей догорающего чужого барахла. На пепелище. Здесь ничто не шевелилось, не двигалось, кроме него самого, разве что дым, поднимающийся от обугленных куч.

Он лежал посреди выгоревшей дотла комнаты, чувствуя, как по щекам текут горячие, смешанные с сажей и копотью слезы, лишая почти обезвоженное тело последних капель влаги. Где‑то за стенами все еще шел бой: приспешники Волан‑де–Морта атаковали школу, гибли его друзья, давшие ему последний шанс. А он лежал здесь, прокопченный насквозь, задыхающийся, давился кровью и смотрел, как на него беззвучно оседают хлопья серого пепла. Чьи‑то неоправданные надежды, чьи‑то загубленные жизни, чьи‑то иллюзии. Все выгорело. И ничего не осталось.

Шаги в тишине.

Мантия, сотканная, кажется, из самой тьмы, из колыханий черного дыма. Бледное лицо с красными губами — яркими и сочными, словно вымазанными в краске, крови или мякоти какого‑нибудь экзотического волшебного фрукта. Глаза в пол лица с прозрачными радужками и тонкими крапинками зрачков. Голубая сетка кровеносных сосудов.

Страх — первобытный, животный, — впрыснулся в вены ледяными струями, и он почувствовал нарастающее биение сердца. Кровь прилила к запястьям, к сонной артерии, болезненно пульсируя, словно стремясь вырваться наружу. Кровь наполнила рот, смешалась со слюной, потекла из уголков губ на каменный пол, вытягиваясь в вязкие нити.

Больше всего на свете он боялся страха.

И теперь страх смотрел ему в глаза.

Глава 10

- …Во имя сохранения равновесия и высшего закона чистой крови я отпускаю тебя. И сила твоя, и разум твой, и помыслы твои да будут подвластны древнему роду Малфой, — закончил Драко едва ворочающимся языком.

Страх парализовал его, и он не мог шевельнуться. Больше не мог. Он и не подозревал, что существует такое черное, высасывающее душу отчаяние, такая тоска, от которой не возрождаешься, не приходишь в себя. Чернота, в которую погрузилась комната, вливалась в уши, в рот, забивала глотку, выкалывала глаза. Чернота двигалась, и ее движения были смертельно опасны. Чернота дышала, и он знал, что ее дыхание отравлено. Она была похожа на гигантскую пиявку: растягивалась, сжималась в комок, ощупывала голодным ртом розовый мрамор стен. Упругая и плотная, словно резина… Однажды в детстве он поймал одну такую, и она присосалась к его руке. Отец потом давил ее каблуком, а она лишь корчилась и растягивалась, до тех пор, пока ее кожа наконец не лопнула.

Драко понял, что еще несколько мгновений — и его вырвет этим липким, ледяным мраком.

Чего она ждала? Она ведь должна была забрать жертву и уйти. Она была свободна… свободна…

— Нет! — голос в тишине прогремел оглушительным взрывом, и Драко подскочил. По ногам потекло что‑то теплое, вокруг ботинок разлилась лужа.

— Нет, — снова прохрипел голос. — Нет… нет…

И тут же загремел другой:

— Инсендио!

Огонь вспыхнул прямо в воздухе над алтарем, по глазам резанул слепящий свет. Драко зажмурился от боли, заскулил, прижимая к лицу растопыренные пальцы. Услышал, как что‑то щелкнуло, грохнуло — это отвалилась железная крышка агрегата, который приволок с собой Моуди, — и в следующий миг воздух разорвало истошным нечеловеческим визгом. Драко заорал, зажал ладонями уши, повалился на колени.

Тварь — тощая, мерзкая — нависла над конвульсивно вздрагивающим телом Поттера, разведя в стороны длинные шестипалые руки. Вокруг нее, слово тончайшая шифоновая мантия, клубился черный дым, волосы колыхались, точно водоросли на речном дне, а за спиной разворачивались гигантские крылья.

- Caprio! — взревел Моуди.

Оторвавшись от жертвы, тварь взмыла под потолок. Драко показалось, от ее визга вот–вот лопнут барабанные перепонки. Поттер встал на мостик, касаясь черной плиты пальцами ног и затылком, беспомощно раскинув руки, словно изломанная кукла, — еще чуть–чуть, и позвоночник хрустнет, переломится пополам. Его тащило за тварью, они были связаны как‑то… чем‑то.

- Abruptio! — загремел Моуди.

Мощный удар заклятия перерубил ставшую на миг видимой черную нить, и Поттер рухнул вниз. Чаша опрокинулась и покатилась по полу, кровь выплеснулась из нее и вдруг полыхнула огнем. Поттер перекатился через край алтаря и грохнулся на пол прямо в горящую кровавую лужу.

— Помоги ему выбраться! — рявкнул Моуди, ни на миг не опуская палочку. Тварь заметалась под потолком, но что‑то держало ее, не давало спикировать вниз или просочиться сквозь стену. — Вытащи его!

Это значило, добраться до алтаря, а огонь разгорался все сильнее, поднимался все выше! Дым заволок комнату, защипал глаза и прошелся по горлу металлической щеткой. Драко закашлялся, и его наконец вывернуло наизнанку одной горькой желчью.