Хранители оберегов

– А показать можешь? – в глазах Малинки заплясали лукавые огоньки, словно она просила сделать то, чего делать было нельзя, но ужасно хотелось. – Пожалуйста! Я никогда птичьих хозяев не видывала!

– Да я это…, – замялся Андрей, не зная, что сказать.

– Обережек-то где? – глянула в небо Малинка, а затем, как шпион озираясь по сторонам, подошла к мальчику и затараторила: – Прячешь его? Правильно. С ним-то на виду ходить нельзя – прогонят. А птичку твою отберут и в печку бросят. Потом без оберега и сам сгинешь. Без имени-то никак жить нельзя.

– Может пойдём уже, – шепнул мальчик Бэлле, но та, наоборот, ещё ближе подошла к странной девочке.

– Малинка, подожди! Нет у него никакого оберега, и летать он не умеет. То есть сам не умеет, только на самолёте.

– Вот оно что, – сникла девочка. – Глупая! – хлопнула она себя по лбу. – Известно ведь, что нельзя птиц в обережки брать!

– Почему нельзя?

– Да вы что же? – ещё сильнее округлила глаза Малинка. – Сказку о лесе не слыхивали?

Бэлла с Андреем переглянулись и хором ответили: «Нет».

– Чудные вы какие, – всплеснула руками девочка. – В городе, видно, теперь и сказок не сказывают?

– А про что она?

– Про лес, конечно. А ещё про Страх дикий, который детей к себе прибирал. И только тех брал, что птицу в обереге имели и летать умели. Как побежит, говорили, ребёнок за птичкой своей в лес, так и не воротится больше. А птички, бывало, обратно прилетят, покружат, жалобно покликают и вниз кидаются да разбиваются. А среди них и соловушки звонкие, и снегири красногрудые, и вороны чёрные, но больше всех твоих было, – кивнула на мальчика Малинка, – воробьёв хитрых и ловких. Сразу молва пошла, что сами они к злому лесному духу детишек своих заманивают. Что у Бера они на службе. А как уведут, так и плачут по ним потом, раскаиваются. – девочка тяжело вздохнула. – Только не верю я, что обережки так делали. Не могли они, – ласково посмотрела она на белочку, притихшую на руках Бэллы, точно зверёк понимал, что о нём рассказывают. – Одурманивал птичек Бер, нарочно заставлял к берлоге детей приводить.

– Зачем? – Андрей даже охрип от волнения. – Что он с ними делал?

– О том никто не знает. Не видели их больше. И с тех пор ни один родитель своему ребёнку имени птицы не давал, чтобы не смог он её в обережки взять. Бояться они, что Бер за ним придёт. Может и другого кого прихватит, поэтому не нужно тебе в наших краях показываться и по имени называться. Беду накликаешь, – Малинка с сожалением посмотрела на Андрея. – Жалко всё-таки, что ты летать не умеешь. Посмотреть ой как хочется! Дедушки говаривали, что у мастеров птичьих настоящие крылья вырастали.

– А ты научи меня с обережком разговаривать, и я летать научусь – предложил мальчик.

– Что ты! Что ты! – замахала на него Малинка. – Накажут меня.

– А мы никому не скажем. Будем тайком встречаться.

– Это где же?

– Да хоть здесь, – окинул Андрей взглядом поляну. – У тебя в домике. Про него, наверное, никто не знает.

– Как же не знает. Лес знает, конечно. И звери, и птицы, и деревья. От него не утаиться.

– Но он-то не против мне обережек дать.

Малинка заколебалась. Ей страсть, как хотелось, помочь Андрею научиться летать, но духов леса она боялась больше.

– Может и против, – с опаской глянула девочка на небо, укрытое серыми косматыми тучами. – У нас в деревне мальчик есть, – тихо сказала она. – Так он не говорит ничего совсем. Немой он. Рассказывают, что дед его деда тоже птичьим мастером был, когда с ним та беда случилась. Украл его злой дух Бер, да только нашли потом мальчика близ деревни. Стали расспрашивать, где был, что видел, а он молчит. Думали, напугался, пройдёт, но он после того ни слова больше не сказал. А к ведунье повели, так та увидела, что лес ему молчать велит, и всем его сыновьям и внукам так велено будет. А заговорить они смогут только, когда надобно им станет, когда лес разрешит. Вот до сих пор и молчат.

Бэлла слушала Малинку с раскрытым ртом, трясясь то ли от страха, то ли от холодного осеннего ветра, принёсшего к ним грозу. Хвостик в руках тоже дрожал и прятался от непогоды в складках её кофты.

– Если всё случилось на самом деле, почему ты называешь это сказкой? – спросила она. – Сказки – это выдумка.

– Выдумка – что выдумывают, небылицы. А то, что сказывают и пересказывают – то сказка.

– Ну так что? – ничуть не испугался Андрей. – Поможешь мне с обережком?

– Не могу, – покачала головой Малинка.

– Ладно. Тогда меня Бэлла научит, – обернулся он на девочку, но Бэлла молчала. Отчего-то ей не нравилась эта затея. И Хвостику она тоже не нравилась, он недовольно ворочался под одеждой. Бэлла уже собиралась сказать, что не согласна, когда Малинка её опередила:

– И то верно! Я не могу помогать тебе́, – показала она пальчиком на Андрея, – но я могу помогать белочке. Пусть она тебя учит, – Малинка аж запрыгала от радости, что нашла такой замечательный выход.