Хранители очага: Хроника уральской семьи

— В вашем случае это действительно так. Обычное самоуправство жэковских работников, преследующих местнические интересы. Почему же вы не обратились в милицию?

— Наоборот, милиция не один раз уже, пока я была на Севере, приходила к нам, предупреждала, чтобы мама не жила без прописки.

— Ну, это когда вас не было. К тому же, пока вас не было, ее и нельзя было прописать без вашей подписи на заявлении. Правильно делали, что заставляли прописываться там, где она и могла прописаться — на собственной жилплощади.

— Значит, такого закона нет, чтобы ее нельзя было прописать у меня?

— Конечно, нет. Идите прямо к начальнику милиции с жалобой на ЖЭК о нарушении ими паспортного режима. Там их быстро приведут в чувство.

— Зина, тут вот у меня некто Симукова сидит. Нет, не Александра Петровна. Анна Борисовна, сноха ее. С Севера. Да, вернулась. У них такое дело: свекровь отказалась от получения комнаты за снесенный домишко, просит прописать у снохи. Знаешь уже. Хорошо. Передо мной тут их заявление с резолюцией Шляпникова. Ты вот что, ты давай с этим Шляпниковым бросай в бирюльки играть. Мы тут, понимаешь, боремся с нарушением паспортного режима, а он потворствует нарушениям, создает такие ситуации, что, понимаешь, мне… Построже с ним, поняла? Я тут на обороте черкнул резолюцию: прописать немедленно! Сейчас они спустятся к тебе в паспортный стол, займись ими… Ну, все.

— Теперь у вас все будет в порядке… вот здесь — видите? — начальник милиции поставил свою резолюцию, здесь напишу я, так и передайте Шляпникову, Зинаида, мол, Федоровна в следующий раз наложит на ЖЭК штраф, вот так, ну, а все остальное само собой… до свиданья!

— Мама, вы уж идите с Алешкой домой. Я теперь одна. Управлюсь теперь.

— Выходит, сказал, жить-то можно мне с вами?

— Да кто ж нам запретит, мама?

— А вот не разрешали же… ругалися…

— Это так, на испуг брали. А нас на испуг не возьмешь. Так, Алешка?

— Меня-то? Да я ка-ак дам!..

— Вишь, вояка какой, — устало улыбнулась Петровна. — Пошли-ка вот до дому, ужин пока сварганим, а там и мама наша придет.

Шляпников, в круглых очках, с мясистыми щеками, спокойно, как и в первый раз, рассматривал бумаги, на которых стояли резолюции, в том числе и его собственная.

— Добились, значит, своего? — спросил тоже спокойным тоном.

— Зинаида Федоровна, кстати, передала вам, что в другой раз наложит на ЖЭК штраф.

— Ах, Зинаида Федоровна, Зинаида Федоровна… — Шляпников достал из кармана ручку, положил перед собой заявление. — В суд-то не забыли сходить, Анна Борисовна?

— Да уж не забыла, не беспокойтесь.

— И как?

— Да так, обычное самоуправство жэковских работников, сказали.

— Говорить-то вот все мастера. А где брать лишнюю жилплощадь? Впрочем, я не о том. Объяснили они вам ваше заблуждение, будто меня по суду можно…

— Объяснили все как надо. Ладно, Фрол Данилыч, ставьте подпись, а то я сегодня уж замоталась.

— Ну, еще бы, — сказал Шляпников. — Между прочим, насколько я заметил, кое-что вы успели перенять у своего покойного мужа. Напористость, например.

— Вот бы он обрадовался, услышав, кто его похвалил.

— Ну-с, — Шляпников размашисто наложил новую резолюцию, — не в словах ведь дело. Хотя и в словах тоже. — И протянул Ане бумаги.

То, что она прочитала, даже как-то не совсем сразу дошло до нее. Но нет, там синим по белому четко, внушительно раскинулась фраза:

«В настоящее время прописать тов. Симукову А. П. на жилплощади тов. Симуковой А. Б. возможным не представляется. Ф. Шляпников».

Аня оторопело посмотрела на начальника ЖЭКа.

— Да вы что, издеваетесь, что ли?! — почти сиплым от ненависти голосом выдохнула она. — В самом-то деле хоть какую-то правду, хоть какую-то законность признаете?! Или вам вообще наплевать на законы?!

— Милая Анна Борисовна, что же вы так горячитесь? Вы делаете свое дело, а я — свое.

— Нет, но вам же ясно написали… Вам же приказали!

— А-а-анна Борисовна, кто же мне приказать может? Против закона кто пойти прикажет?

— Да против какого закона?! Что вы все время плетете какие-то словесные паутины?!

— Отказ от ордера на собственную жилплощадь — это, что ни говорите, дело необычное. Положим, вам захотелось плюнуть на все, бросить жилье, швырнуть демонстративно ордер — а государство вам не даст этого сделать. Государство о вас заботится. Чтобы вы не по настроению жили, а чтобы как полагается. Мало ли что Александра Петровна, свекровь ваша, написала заявление об отказе от комнаты, надо, чтобы это заявление не только, скажем, в жилкомиссии у нас или вот мной было подписано. Мало этого. Дело-то необычное, неестественное дело. Надо, чтобы на заседании исполкома его заслушали. И чтобы утвердили, значит. Вот тогда, может, еще и можно было бы что-то сделать. А так… извините, никакой возможности прописать лично я не имею…