Хранители Реликвий

Тут на тропинку выбежал совсем еще маленький эльфенок. Ехидно щурясь, он осмотрел ближайший куст, а затем с диким воплем нырнул туда, словно в воду. Послышалась возня, веселый смех, и из-за куста стрелой вылетели сразу три сорванца, явно надеясь убежать от того самого эльфенка. Судя по-всему, остроухая мелочь играла в прятки: один ловит, остальные прячутся. Детишки принялись носиться вокруг ствола многовекового дуба, оглашая окрестности радостными воплями и визгом. Нас они, само собой, видеть не могли – заклятие невидимости действовало наверняка.

– Хорошо жить без забот, – вздохнула Эливиэль, – наслаждаться безмятежной жизнью и не знать подлости внешнего мира. Подобная возможность дается только детям, ибо их разум слишком молод для злобы и предательства.

Детей я не любил, но перечить не стал. Здесь богиня права целиком и полностью.

Весело гомоня, эльфята скрылись в ближайшей рощице; игра продолжалась.

Меня интересовала еще одна вещь: как сумела темная эльфийка стать Матерью для светлых. Я не решился озвучивать вопрос вслух, понадеявшись, что собеседница сама прочтет его, благо для нее это не проблема. Конечно, богиня Эрии может накопать в моей голове много лишнего, поэтому я благоразумно выставил нехитрый блок. Не знаю, подействует ли он на мою спутницу, но хотелось бы надеяться.

– Хочешь знать, как я стала богиней? – Эливиэль хоть и не сразу, но все же «получила» мысленное послание. Она изящно изогнула тонкую бровь, глянула на меня сверху вниз, как умеют только правящие особы, но все же снизошла до ответа: – Это случилось давно, очень давно. Светлые еще не родились, а над миром властвовали три могущественные силы: Орден Хаоса, ше-арраю и Высшие. Впрочем, господствовали только Адепты Тьмы, ше-арраю уже находились на грани истребления, а Высшие еще не успели показать свои мощь и хватку. Признаюсь честно, мне до сих пор страшно вспоминать те события, хотя они произошли двадцать пять тысячелетий назад. Вот видишь, какая я старая. – Словоохотливая богиня позволила себе скромную улыбку. – Дараал, моя родина, подвергся нападению Адептов, кои мечтали заполучить некую Реликвию – Книгу Рока. Не спрашивай меня, зачем им проклятая Книга, ибо даже боги не могут ведать все на свете. Когда воины Хаоса стали штурмовать Эриндер, столица темных эльфов не выдержала удара. Посланцы Ордена захватили город, разрушили его до основания и казнили всех жителей. Перед тобой, Марк, единственное существо, пережившее тот штурм.

– Лариэл! – ахнул я, едва не упав от удивления. – Так это вы спрятали Книгу Рока и бежали к народу стилкков?

– Да. – Богиня даже покраснела, словно ее обвиняли в ужасных грехах. – Так меня звали раньше. Тогда я была всего-навсего маленькой девочкой, только-только получившей корону. Если бы не мой учитель, старик Дейнос, мы бы с тобой сейчас не разговаривали. Он отдал свою жизнь, спасая меня от грязных лап захватчиков. Дейнос создал Врата Перехода, как их назвали бы нынешние мистики, и открыл мне путь далеко за пределы осажденной столицы. Тебе ведь все это известно?

Я кивнул, нетерпеливо ожидая продолжения.

– Многие годы мне пришлось жить в страхе, – грустно продолжила Лариэл-Эливиэль, – ибо Орден Хаоса не дремал. Он жаждал вернуть назад загадочный артефакт, однако терпел одну неудачу за другой. Именно в ту эпоху последние из народа ше-арраю создали остальные шесть Реликвий, повязав их с самой Книгой Рока. Я не знаю, как им это удалось, но факт остается фактом. Реликвии стали ключами, ведущими к пресловутому раритету, однако, чтобы они подействовали, их следовало окропить кровью Хранителей. – Она печально вздохнула и замолчала.

– А что же дальше?

– Ничего, – с каким-то пренебрежением ответствовала богиня. – Орден Хаоса пал от рук таинственных сущностей, к власти пришли Высшие, а секреты ше-арраю забылись. Книгой Рока всерьез занялись уже в наше время, хотя безымянный повелитель Орр-Серегана охотился за ней много тысячелетий…

– А ваше превращение в богиню? – напомнил я.

Лариэл посмотрела на меня большими карими глазами, наполненными печалью. Бедняжке очень трудно вспоминать те события, но она понимала, что необходимо выговориться. Пусть «исповедь» запоздала на двадцать пять тысяч лет – так ли это важно?