Хранители рубежей

– Ты бы поаккуратнее с сырыми яйцами. В них всякое может водиться.

Соловей, укладывающий рядом в набедренную сумку какие-то травки, проговорил с усмешкой:

– За него не беспокойся. У Михи такой желудок, что и гвозди переварит.

Минут через десять Миха скрупулезно проверил свой список покупок и с облегчением выдохнул.

– Ну, все куплено. Теперь к Спрутовской с докладом о происшествии.

Мне, конечно, на Буферном рынке понравилось, но для первого раза хватило, особенно учитывая, что успела побывать в погоне и чуть не стала племенной кобылой для мужчины-осьминога. Возвращались мы тем же живописным путем в бурной растительности, но у лифта наткнулись на очередь, которая идет до самой середины рощи.

– Это что за столпотворение? – поинтересовалась я.

Миха раздосадованно сплюнул и крикнул в толпу:

– Твою ж кочерыгу! Эй, чего там такое?

Чей-то зычный голос отозвался:

– Лифт клинит. Поднимает только по одному пассажиру.

– Вот зараза, – выругался медведь и в сердцах ударил лапой по высокой траве.

Соловей недовольно покривился, ещё бы – кому охота стоять в очереди. Он потер подбородок и сказал:

– Можно через город пройти.

– Так долго же, – пробурчал Миха.

Соловей сдвинул плечами.

– Не дольше, чем стоять в очереди на лифт.

Медведь покосился на плотный строй пассажиров, потом на меня, в его взгляде я прочла нескрываемое сомнение, потом проговорил:

– А с Ярославой как? Город сам знаешь, что за место.

Сол скользнул по мне таким взглядом, что мне даже жарко стало, и ведь даже не стесняется. Вот же. Он проговорил:

– Ну да, Ярослава у нас видная, особенно в одеяле и мокрой одежде. Но мы будем за ней приглядывать, чтобы никто на такую красоту не позарился.

От таких слов я растерялась, то ли похвалил, то ли обругал, но на всякий случай сделала вид, что ужасно обиделась.

Мы обошли толпу и двинулись через заросли куда-то вправо. Миха шагает недовольный, хмурый, видимо не хочет пешком отмахивать расстояние. Зато Соловей какой-то ободренный и на меня поглядывает загадочно.

– А что за город? – наконец поинтересовалась я.

Миха только натужно вздохнул, а Соловей ответил:

– Подземный город. Или Подгород. Он сильно старше надземной его части.

– И кто там живет?

– Правильный вопрос, – усмехнулся Соловей. – Там живут те, кто не может открыто жить на поверхности. Гномы и гоблины вроде как официальное население. Но кроме них здесь обосновались те, кого не принял верхний мир.

Я не поняла.

– Например?

Соловей пояснил:

– Например бомжи. Те, кто умудрился добраться до Подгорода и не оказался съеденным по пути одичавшими собаками и гигантскими крысами. Они, можно сказать, эволюционировали в собственный социальный класс и называют себя вольными людьми. Или просто вольными.

– Город бомжей? – морщась переспросила я. – Запах там наверное ещё тот.

– Ты зря так думаешь, – сказал Соловей. – Повторяю. Они отпочковались в отдельный слой. Живут, занимаются делами, создают семьи.

– Ну и чем им тогда сверху не жилось?

– Тем, что здесь они не подчиняются законам верхнего мира. К тому же тут гномы и другие создания, они внесли свое социальное устройство в Подгород.

Я хмыкнула.

– Почему тогда там требуется осторожность?

– Именно потому, – сообщил Сол. – Внешние законы там не действуют.

Бурная растительность продолжалась до тех пор, пока мы не покинули береговую зону Девонского моря. Видимо там в почве достаточно влаги, а дальше деревья пошли более сдержанные и суровые – дубы, сосны. Клевер на дорожке тоже исчез, теперь это просто хорошо протоптанная грунтовая тропинка. Я бы решила, что иду по обычному подмосковному лесу, если бы не тёмный свод далеко верху.

Из-за поворота вынырнула развилка с валуном, на котором старорусской вязью выбиты направления.

– Это древняя мода, да? – поинтересовалась я. – На камне указатели высекать.

Миха проговорил утробным голосом:

– Самый удобный знак. Время его почти не точит. И обновлять не надо, и видно хорошо.

Нам стрелка указывала вперёд, на Подгород, до которого всего пара километров. Их мы преодолевали в каком-то затягивающемся молчании. Миха хмурился, угрюмо шмыгал носом и скреб подбородок, но Сол поглядывал на меня и чему-то усмехался.

Зато я стала согреваться. От воды мы отошли достаточно, и воздух здесь сухой, да и в движении одежда на теле сохнет быстрее. Я даже немного приспустила плед.

– Лучше не снимай, – порекомендовал Соловей. – Или вообще накинь на голову.

– Ещё чего, – отозвалась я. – Не доставлю тебе такого удовольствия.

Чтобы продемонстрировать свою решимость, я вообще сняла с себя плед и, скрутив, сунула подмышку. Сразу стало значительно прохладнее, все же блузка и джинсы до сих пор сырые. Ну и пусть. Так быстрее высохнут.

Через какое-то время лес стал ещё реже, а потом и вовсе кончился, пошло поле со скудной растительностью в виде цикория, чертополоха и борщевика.

– Прям степь, – заметила я.

Соловей кивнул.

– Здесь зонирование сильно отличается от того, что сверху.

Вскоре впереди стала вырастать городская стена, по мере приближения она становилась больше и когда мы проходили ворота, достигала метра три в высоту.