Хранительница небес

– Это вовсе не упрек, совсем наоборот. Я так долго ждал достойного, и поступком в Риме ты доказала свои способности, чем я, честно говоря, весьма впечатлен. Кого-то другого разорвало бы на куски, попытайся он открыть такой мощный портал.

У меня перехватывает дыхание. Разорвало бы на куски… Я даже не думала о том, что открывать портал может быть опасно. Ну, вероятно, это и хорошо, что я не знала об этом в тот момент.

– Тебе это удалось благодаря пробудившимся силам Агниции. Лишь намека достаточно, чтобы вооружить тебя. Думаю, ты уже заметила это.

Ах, вот оно что. Змея сопровождала меня уже некоторое время… с того момента, как впервые прикоснулась к Рубиновой Табуле. И с тех пор она появляется вокруг меня снова и снова: в символах, созвездиях, бестелесным голосом, шепчущим на ухо ее имя…

– Ты и твой спутник, чье сердце ты покорила своим сопротивлением, а он тебя – своим. Вы – ключ к древнему пророчеству о Змееносце. Посвященные и способные обратить время к единственно возможному хорошему повороту событий. До сих пор не рождался никто, кто смог бы оправдать эти слова… или получить возможность проявить себя. Но вы оба прекрасно справляетесь. – В его раскатистом голосе звучит неподдельная гордость, а его глаза притягивают меня, словно гипнотизируя.

– Это пророчество Лео в точности совпадает с пророчеством о Змееносце. Если бы и для тебя сделали предсказание – ты получила бы зеркальное отражение его.

«Но как? – думаю я. – Что? Почему?»

Вопросы наполняют мою голову, надвигаясь один на другой, и я жажду ответов от этого призрачного человека, олицетворяющего само время. Кто мне на них ответит, если не Пантамегистос?

– Слушай меня! – твердо произносит он.

Его голос – полифония и вибрация, создающие ощущение, словно со мной говорит целый церковный хор. Образует одну симфонию, гладкую и бесконечную, как будущее и прошлое. Строгую, как настоящее.

Пантамегистос говорит, а я слушаю его, позволяя словам погрузиться в мой разум, навсегда отпечататься в памяти. Его речь проходит сквозь меня, как бесконечный поток времени, песня вечности, которую он облекает в слова, и я тону, снова погружаясь в бархатистое ничто. Оно убаюкивает меня, и я послушно засыпаю, пока образы этой встречи не исчезают из сознания, не перестают казаться реальными. Но воспоминания о произошедшем на самом деле остаются. Возможно, это и правда лишь плод моего воображения, но ощущения остаются, как и от любой другой встречи в реальности.

Я вспоминаю слова Пантамегистоса и вдруг понимаю, что нужно делать.

Глава 22

Делирий

У меня напрочь теряется чувство времени. Я так долго была погружена в ничто, в дрему без сновидений без начала и конца, но теперь постепенно возвращаюсь, собирая свою личность по кусочкам. Проваливаюсь в реальность так резко, всего на мгновение, и это отдается неприятным ощущением. Я предпочла бы держаться подальше от того, что меня сейчас ждет. Голова болит так сильно, словно кто-то со всей силы ударил по ней молотком, но мне на удивление спокойно: мое тело светится, а невыносимое пламя на коже наконец-то погасло. Жар теперь исходит откуда-то изнутри.

Я снова погружаюсь в черноту, где меня ждет забвение.

Впервые за долгое время мое сознание проясняется. Я пытаюсь открыть глаза, но веки налились свинцом и кажутся неподъемными, однако я не оставляю попыток. Вокруг меня матовая темнота. Сил повернуть голову нет, а после предыдущего опыта мне страшно, что она снова взорвется невыносимой болью. Но я замечаю лучи солнечного света, проникающие через небольшое отверстие в ставне. Разглядывая наклонный деревянный потолок над своей головой и пытаясь сопоставить эти фрагменты, я прихожу к выводу, что нахожусь в квартире под крышей. Дома. Этот факт заставляет испытать такое облегчение, что на глазах выступают слезы. Я больше не на том проклятом острове. Меня больше не окружают огонь и зеркала. И тем не менее на языке все еще ощущается привкус дыма. Черт возьми, я вообще когда-либо избавлюсь от него?!

Что-то рядом со мной приходит в движение, и я осмеливаюсь немного пошевелить подбородком, наткнувшись взглядом на профиль Лео. Он тянется к какому-то предмету на тумбочке, но тут же замирает, чувствуя мой взгляд, и оборачивается. Его ввалившиеся глаза, под которыми залегли глубокие тени, тут же расширяются.

– Розали! – хрипло вскрикивает он. Голос звучит грубо от усталости, но, несмотря на напряженные черты, я замечаю решимость продолжать обо мне заботиться, сколько бы времени и сил это ни потребовало. Как бы долго ни длилась моя болезнь. – Ты меня слышишь? Ты… здесь? – Голос дрожит и срывается на последнем слоге, заставляя меня почувствовать болезненный укол.

Мои губы настолько сухие после пожара, и кожа трескается, когда я пытаюсь что-то сказать. Но из груди вырывается по-детски жалобное хныканье, прежде чем я успеваю его подавить. Лео тут же появляется рядом и аккуратно промокает мои губы влажной салфеткой, вытирая капельки крови.