Хранительница тайн

Лорел стерла бумажным полотенцем размазавшуюся тушь. Тайна представлялась ей детской головоломкой, когда из точек, которые требуется соединить, возникает фигура. Или созвездием в ночном небе. Как-то раз в детстве отец взял Лорел с собой смотреть на звезды. Они сидели на пригорке у леса, и, пока сгущалась темнота, отец рассказал, как ребенком потерялся и нашел дорогу домой по звездам.

– Ты просто должна смотреть на картинки, – сказал он, устанавливая телескоп на штатив. – Если когда-нибудь окажешься одна в темноте, они подскажут тебе дорогу домой.

– Я не вижу никаких картинок, – пожаловалась Лорел, потирая руки в перчатках и щурясь на небо.

– Это потому, что ты смотришь на сами звезды, – улыбнулся Стивен Николсон, – а не в пространство между ними. Если ты мысленно соединишь звезды между собой, то увидишь созвездия.

Воспоминание о любимом отце улетучилось – вместо него пришла скорбь: отца давно нет в живых, она стареет, ее мать угасает.

Только посмотрите, на кого она стала похожа!.. Лорел никогда не умела вычленять созвездия из мириад светящихся точек. Вот Джерри другое дело, даже ребенком он умудрялся различать на небе узоры и рисунки там, где Лорел видела лишь хаотично разбросанные звезды.

Воспоминание о брате встряхнуло Лорел. Он нужен ей. Это их общая тайна.

Она достала телефон – ни одного пропущенного звонка.

Прокрутив список, Лорел набрала номер его кабинета. Она ждала, кусая ноготь большого пальца, проклиная в который раз упрямое нежелание брата заводить сотовый, а телефонный аппарат разрывался на заваленном бумагами столе в далеком Кембридже. Наконец раздался щелчок, и голос произнес: «Вы позвонили в кабинет Джерри Николсона. Я наблюдаю метеориты. Вы можете оставить сообщение».

Никакой гарантии, что он проверит автоответчик, усмехнулась Лорел. Нет, сообщения она оставлять не будет. До поры до времени обойдется своими силами.

14

Лондон, январь 1941 года

Долли налила энную тарелку супа и дежурно улыбнулась шутке, которой не расслышала. Смех, говор, звуки фортепиано заглушали слова, но, судя по лицу, пожарный с нею флиртовал. Улыбнулась и ладно, от нее не убудет. Пожарный отвернулся в поисках свободного места за столом, и Долли наконец-то получила передышку от сотен голодных ртов и смогла дать отдых усталым ногам.

Сегодня они все точно сговорились. У леди Гвендолен пропал мешочек со сластями, и старая дама была на грани истерики. Мешочек обнаружился, цел и невредим, под массивным задом хозяйки, однако к тому времени Долли вся извелась. Запыхавшись, она вбежала в столовую, надеясь незаметно прошмыгнуть между пьяными солдатами, но сразу за входом напоролась на старшую смены – миссис Уоддингем. Ее нос напоминал свиной пятачок, а сильная экзема заставляла никогда не снимать перчаток.

– Вы снова опоздали, Дороти, – процедила она, сжав губы в куриную гузку. – На кухне некому разливать суп. За весь день мы ни разу не присели.

Уж ей-то могла бы не рассказывать. Хуже того, спешка оказалась напрасной – Вивьен нигде не было. Долли специально подгадала, чтобы их смены совпали, и более того, завидев Вивьен, выходящую из дому в форме Женской добровольческой службы, помахала ей из окна.

– Не мешкайте, – велела миссис Уоддингем, подгоняя Долли движением рук. – Ступайте на кухню. Война не станет вас дожидаться.

Борясь с желанием заехать ногой ей под голень, Долли улыбнулась в ответ – иногда воображаемое действие помогает не хуже настоящего – и послушно кивнула.

Столовую устроили в крипте церкви Святой Марии, а под «кухню» отвели маленький, продуваемый всеми ветрами закуток. Поперек него стоял раздаточный стол на козлах, над которым болтались на веревке патриотические флажки. Имелась также раковина и керосинка, но лучше всего, с точки зрения Долли (особенно сейчас), была скамья у стены.

Она выглянула в зал, удостовериться, что ее отсутствия не заметили: столовая была полна солдат, шоферы «Скорой» играли в настольный теннис, а остальные дамы-благотворительницы трещали спицами и языками в дальнем углу. Миссис Уоддингем сидела спиной, и Долли решила рискнуть. Два часа на ногах ее утомили. Рухнув на скамью, она скинула туфельки и принялась с наслаждением сгибать и разгибать пальцы ног.

Хотя персоналу курить не разрешалось (боялись пожаров), Долли залезла в сумочку и вытянула хрустящую новую пачку. Солдаты смолили не переставая – никто бы не решился сделать им замечание, – и в воздухе всегда висел сизый табачный дым. Она сползла со скамейки на каменный пол, зажгла спичку и наконец-то позволила себе обратиться мыслями к событиям сегодняшнего дня.