Хрен С Горы (СИ)

Теперь, по прошествии полугода, когда я стал более-менее понимать язык людей, к которым попал, ясно, как мне повезло. Мало того, что я непонятным образом остался жив, получив очередь из автомата, так я ещё умудрился оказаться всего в сотне метров от места, на которое обрушилось цунами. Ну, и в качестве бонуса: местные папуасы приняли меня не за непонятно откуда взявшегося чужака, а за тронувшегося умом обитателя уничтоженного стихией селения. К сумасшедшим же здесь отношение было уважительное.

Оставалось, правда, непонятно, как я мог сойти в глазах приютивших меня туземцев за представителя соседнего племени: папуасами, может быть, они и не были, но ваш покорный слуга среди этих коричневокожих и тёмноволосых дикарей выделялся весьма сильно.

Впрочем, освоив местный язык получше, я выяснил, что в Аки-Со, так звалась смытая волной деревня, изредка приплывали корабли каких-то более цивилизованных чужеземцев вполне европеоидного вида. Туземные женщины иногда рожали от них детей. Вот за такого полукровку меня и приняли.

Тогда же я понял, что обитатели Аки-Со были по местным меркам в авторитете: не то они принадлежали к сильному племени, внушающему страх соседям, не то принадлежали к высшей касте. В Бон-Хо, где оказался я, народ тоже считал себя выше соседей из Тона, Суне и Ане, что выражалось в том, что эти три деревни вынуждены были платить жителям Бон-Хо дань свиньями и несколькими видами плодов.

Но народ Со, или сонаи, вызывал боязливое уважение даже у бонхийцев. Потому в том, что мне нашлось место в длинной хижине, где обитали молодые парни, и всегда доставались печёные клубни растения баки, а иногда и кусок свинины или рыбина — заслуга репутации племени, к которому я, по мнению туземцев, принадлежал.

* * *

Я быстро успел потерять счёт дням, наполненным работой на полях, сбором орехов и фруктов с растущих вокруг селения деревьев, поиском съедобных ракушек на мелководье и прочими делами, насущными для папуасов (как обозначал про себя моих новых соплеменников). Впрочем, и на безделье времени хватало: местные работать предпочитали с утра или ближе к вечеру, а полуденную жару старались проводить за неспешной беседой или сном.

Так что сколько времени успело пройти с того дня, когда меня привели в Бон-Хо, до визита моих псевдосоплеменников-сонаев, могу сказать весьма приблизительно, да и то, скорее, со слов других.

* * *

В тот день я в компании других мужчин занимался делом, которое показалось бы со стороны полной бессмыслицей: мы разрушали построенные нами же за месяц или два до этого небольшие дамбы-перемычки, перекрывающие канавы, по которым подводилась вода с реки Боо на поле, засаженное баки. Несмотря на кажущийся идиотизм нашего занятия, работа на самом деле была очень важной. Корни баки, являющиеся основной частью местного рациона, требовали для своего нормального развития просто прорву воды, а река, основной источник оной, отличалась изрядным непостоянством: когда идут, не прекращаясь много дней, дожди, уровень её повышался, грозя прорвать дамбы и залить поля, когда же начинался сухой сезон (ну, сухой, это относительно дождливого времени — так-то дождь иногда случался), Боо сильно мелела, так что приходилось дамбы местами ломать, чтобы пустить воду.

Всё это я знал не потому, что я такой умный, а из рассказов старших мужчин, которые приходили наставлять подрастающее поколение, обитающее в Мужском доме. Так, кажется, называлось у местных то строение, где я получил циновко-место (назвать его койко-местом было трудно ввиду отсутствия в туземном обиходе данной мебели) и харчевание. В общем-то, кроме рассказов о том, что нужно знать будущим воинам и рыбакам, «мастер-классов» по разным видам деятельности, а также работ на благо общества под руководством взрослых, обучение и наставление включало в себя ещё один компонент, который сначала вызвал у меня нехилый шок (это мягко сказано). Впрочем, пребывая первое время в каком-то отупении и отстранении от окружающего мира, я сначала также отстранённо (словно читаю об этом в книге или смотрю по телевизору) воспринимал то, что взрослые мужики иногда, хмм… использовали подростков в качестве пассивных партнёров. А потом, когда кокон отстранённости растаял, подобный обычай казался чем-то, пусть и коробящим лично меня, но вполне обыденным — как например, в прошлой моей жизни — окурок, брошенный каким-нибудь придурком мимо урны, или мат в общественном месте.