Хрен с Горы

По команде, отданной Вахаку, первые «макаки», поднимая фонтаны брызг, принялись прыгать в воду, стараясь как можно быстрее добраться до твёрдого сухого берега, пока враги не ринулись обратно. Вот передовой десяток вырвался на сушу, машинально отряхиваясь и тут же сбиваясь в плотный строй. Воины Кивамуя, не обращая внимания на редкие стрелы, бросились на пока ещё малочисленных врагов. К тому времени, когда они добежали до наших, тех на плацдарме было уже больше двух десятков. Я напряжённо наблюдал, как на моих бойцов накатилась толпа, размахивающая боевыми палицами и топорами. Оказывается, смотреть, как атакуют ставших близкими тебе людей, ещё менее приятно, чем самому встречать врага в строю, там хотя бы некогда особо думать, отбивая и нанося удары.

Впрочем, контратакующие тут же отхлынули назад, оставив с дюжину лежащих тел своих воинов. А на берег выбирались всё новые и новые наши бойцы. Уже больше половины «макак» построились на занятой нами полосе песка. Вот и с моей лодки начали прыгать в воду ратники. Я последовал за всеми. Тагор, оставив лук на попечение гребцов, взял в руки выделенные ему вчера щит и дубинку с вделанными в дерево акульими зубами…

Сегодня пришлось горячо, особенно в первые минуты, пока справа от нас не начали высаживаться бонхойцы Хоропе и сонаи Сопу. Тогда стало легче. А уж когда собрались все шесть сотен бывших в первой партии, то враг начал ощутимо сдавать. Заметно же редеть ряды воинов Кивамуя стали аккурат к тому времени, когда стали возвращаться лодки и плоты со второй волной десанта.

А потом вражеское войско как-то неожиданно закончилось: только что перед моим отрядом маячили, пусть и немногочисленные, но бьющиеся с нами враги, и вдруг впереди и по бокам – лишь бегущие, в одиночку и небольшими группками.

Пожалуй, сейчас наступает самая опасная фаза боя. Не в том смысле, что дрогнувший и побежавший враг способен ни с того ни с сего повернуть назад и обернуть свой разгром в победу. Нет, просто мои «макаки», подчинявшиеся перед лицом противника дисциплине, научившиеся в ходе тренировок и сражений держать строй и действовать более-менее скоординированно, при виде бегущих врагов могли забыть обо всём, что в них вбивалось последние месяцы, сломать порядки и начать охоту за пленными и воинскими трофеями. В результате «правильный» бой, в котором наши двадцать десятков спокойно громили несколько сотен врагов, разбился бы на кучу мелких стычек, где шансы у противоположной стороны резко повышались. Мне же вовсе не хотелось терять уже приученных к строю и взаимовыручке бойцов. Но, увы, фалангой не то что бегущих не догнать, но даже раненых и убитых врагов успеют обобрать бойцы других отрядов нашего воинства, не заморачивающиеся такими «глупыми» вещами, как правильное построение в бою. Опыт предыдущих сражений наглядно это успел продемонстрировать.

Так что пришлось пойти на компромисс. Я распорядился разбиться для преследования противника на десятки во главе с «сержантами» и действовать группами, пообещав тем, кто будет отрываться от коллектива, «строгий выговор с занесением и порчу ауры с кармой». Ну и, разумеется, наказал собирать добычу, не занимаясь делёжкой на месте, пообещав самолично судить при разделе хабара уже в лагере. А сам остался с ранеными в паре сотен шагов от берега Алуме. Мои воины, получив начальственное одобрение, припустили вперёд, стремясь опередить прочих претендентов на трофеи. Впрочем, приглядеть за своими людьми не мешает. Поэтому я с пятёркой легкораненых двинулся следом за остальными.

Надо же, кто-то из врагов осмелился огрызаться. Два моих десятка окружили кучку воинов Кивамуя Братоубийцы, которая ожесточённо отбивалась. И кажется, у нас есть потери. Надеюсь, мои первобытные анархо-коммунисты (почему первобытные, объяснять не надо, анархо – потому, что в погоне за убегающим врагом в их рядах царила настоящая анархия, а коммунисты – потому, что справедливость они понимали, как разделить всё по возможности поровну) получили наглядный урок, что и преследовать разбитого противника надо организованно, а не кто во что горазд. Поймали, что называется, медведя…

Врагов перед нами – жалкая кучка. И два десятка моих бойцов, вставших строем, перебьют их без серьёзных потерь. Но слишком много за последнее время довелось видеть мне пролитой крови, и потому, выйдя вперёд, я крикнул:

– Сдавайтесь, и мы оставим вас в живых! – Точнее, попробовал крикнуть: из пересохшего горла вышел только хриплый шёпот.

Впрочем, воины Братоубийцы услышали. Их предводитель, вооружённый заморским бронзовым топором, с дорогим ожерельем на шее, ответил:

– Зачем тебе обещать нам жизнь? Вас больше, чем нас. Вы можете перебить всех нас и взять наше оружие и всё остальное. – Что ж, в логике, папуасской разумеется, этому регою не откажешь.

– Я видел, как одни люди-даре убивали других. Это было и сегодня, и вчера, и ещё много раз. Крови пролито достаточно. Потому я, Сонаваралинга, говорю, что не хочу больше убивать дареоев. И своим людям тоже приказываю не убивать тех воинов Кивамуя, которые готовы сдаться.