Хрен с Горы

Тагор стоит на вытоптанном пятачке, цепко оглядывая окрестности: полоса кустов, начинающаяся в паре десятков метров, неглубокая канава, тянущаяся до берега реки по полям, хижины вдалеке. Потом он оценивающе смотрит на сложенные у подножия самого главного идола связки тонопу.

– Мне их за ночь до кораблей не перетаскать одному, – подытожил тузтец.

– Тогда ночью спрячешь в укромном месте, – предложил я. – Хотя бы в тех кустах. Поближе к реке. А на следующий день, уже к вечеру, мы вместе возьмём лодку и привезём их вохейцам. Больше никого в помощь брать не надо.

– Хорошо, – пожал плечами бывший наёмник в знак согласия…

Весь бесконечный день прошёл как на иголках: общался ли я на береговом торжище с заморскими купцами и местными жителями, обсуждал ли со строителями, достаточна или нет высота стены, – всё одно, мысли были о предстоящей этой ночью операции по экспроприации.

Когда густая и влажная тьма окутала Мар-Хон, мне было не до сна. Только чтобы не вызвать ничьего подозрения, падаю на циновку в своей хижине. Пытаюсь «считать овец», но очень быстро ловлю себя на том, что напряжённо вслушиваюсь в звуки, долетающие извне. До святилища Тобу-Нокоре километр, если не больше, сомнительно, чтобы до нашего холма долетел хотя бы звук в случае поимки похитителя подношений морскому владыке. Но я всё равно старался не пропустить малейший шум и вздрагивал, когда мне казалось, что где-то вдали кто-то кричит. И как всегда в таких случаях, когда сон одолел меня, оставалось только догадываться.

Проснувшись в темноте, в которой, однако, уже угадывался предрассветный сумрак, некоторое время лежу, соображая, где я и что тут делаю. Под боком сопела Таниу. Доставшаяся по наследству от предшественника женщина заняла своё место не только в качестве ответственной за кухню и поддержание порядка, но и в моей постели, причём произошло это как-то само собой, буднично. Правда, вечером ей не пришлось ублажать своего повелителя и господина, меня то есть. Не до того мне вчера было.

Я полежал ещё немного, надеясь уснуть, но сон больше не шёл. Промаялся, переворачиваясь с боку на бок, и в итоге поднялся, когда предрассветные сумерки окончательно сменили темноту ночи. Осторожно ступая, чтобы не разбудить Таниу, выбрался из хижины. Холм спал. Только часовые маячили у недостроенной стены. Мой же путь лежал в другую сторону – к северо-западному краю, откуда открывался вид на большую часть Мар-Хона, в том числе и на святилище Тобу-Нокоре. Тщетно вглядываюсь в даль, пытаясь высмотреть, нет ли суеты вокруг спичек-идолов. Вроде там тихо и пусто, никакого движения. Что немного успокаивает. Хотя, конечно, полностью душевный покой мне вернёт только Тагор с личным отчётом, что все связки ракушек благополучно похищены и надёжно спрятаны. А ещё лучше, что тонопу уже на вохейских кораблях.

Я прошёл по краю холма, разглядывая пейзажи внизу. Охранники у будущих ворот вопросительно уставились на меня – неурочный визит начальства и в каменном веке ничего хорошего не предвещает.

– Всё нормально, – успокоил я их. – Просто не спится.

Ещё через полчаса народ начал просыпаться, и пространство наполнилось обычным шумом и гамом. Очень хотелось выяснить, где же тузтец. Но делать этого не следовало. Потому я стойко терпел неопределённость.

После общего завтрака «макаки» начали разбредаться, в соответствии с графиком, по разным делам: кто на поле, кто на строительство стены, кто заниматься военными упражнениями. У последних, правда, возникла заминка: оказалось, что одного из главных тренеров нет. Где может быть Тагор, никто не знал. У меня уже тревожно засосало под ложечкой, но тут пропажа нашлась – тузтец появился в проёме, оставленном для будущих ворот, бодрый и довольный. На вопросы, где он провёл ночь, ухмыляясь, бросил что-то насчёт молодых вдов, которых в таком большом селении хватает.

Увы, переговорить с бывшим наёмником с глазу на глаз не удалось – тот сразу принялся гонять подопечный контингент. Да и я недолго наслаждался бездельем с наблюдением за работой других.

Сперва я решил, что толпа, ввалившаяся через недоворота, имеет какое-то отношение к ночной экспроприации, и приготовился к худшему. Но быстро сообразил, что шумная агрессия этой компании направлена не на меня, а друг на друга. Хотя настроение это не очень улучшило. Потому что мне предстояло сейчас довести до конца судебное заседание по делу о злокозненном колдовстве – то самое, которое пришлось прервать в связи с нападением тинса. Придав своему лицу надлежащее выражение начальственной надменности и величавости, занимаю «официальное» кресло. И суд начался.

Настроение у меня сегодня не очень хорошее, а нелюбовь к религиозным предрассудкам на фоне идиотизма, к которому пришлось прибегнуть для изъятия столь нужных для прогресса и процветания ракушек, обострилась неимоверно. Так что я неожиданно для пострадавшей стороны выступил не судьёй, а адвокатом обвиняемого Лагумуя.