Хрен знат 2

Вот такое пятно. Всё остальное скучная информация, но, чёрт возьми, действенная. В центральную газету попал, жди повышения, или отставки. О спорте всего по-чуть-чуть. Советские мотогонщики

Выиграли у команды Польши в полуфинале командного первенства мира в гонках по гаревой дорожке, в Луганске открыли спортивный лагерь для групп подготовки футбольной команды «Заря». В той же Польше, на мемориале Януша. Кусочинского, только порывы ветра не дали установить два мировых рекорда в беге на сто метров.

Даже программа сегодня такая, что слушать по радио нечего. В честь 50-летия Октября один за другим, идут фестивали регионов и союзных республик. Вчера вон, весь день Молдавию прославляли, а завтра у них День Северного Кавказа. И телевидение не отстает. В рамках «Недели Азрербайджанской ССР в Москве» сейчас там идёт заключительный концерт с перерывом на новости. И продлится эта волынка аж до 22-х. «Кина,— как говорится, — не будет».

Ворчал я, ворчал, дождался, когда солнышко сядет, чтоб утром голова не болела — и следом за всеми — в люлю.

Глава 15 Проводы

С утра громыхало так, что и будильник не нужен. Водосток не справлялся с потоком, сбегающим с крыши, захлёбывался в воде и ронял её мимо корыта. Двор залило, не выйдешь. В огороде полный атас! Косая стена застила собой горизонт. Крупные капли сшибали с деревьев листву и недозрелые яблоки.

Бабушка ругала метеорологов, будто это они виноваты. Мамка жалела цветник, разодранный в хлам, а дед философски сказал:

— Картошка цветёт. Ей надо.

Предгорья, погода непредсказуемая. По всему краю дожди — у нас нифига. Или наоборот.

Через час всё успокоилось. Солнце взирало на этот погром, как судмедэксперт, присевший на корточки. Только что не матюкалось.

Ремонтники дали свет, подключили радио. Под песню «Вечерний Баку», в галошах на босу ногу, Акимовна вышла «инспектировать» огород. На той половине уже причитала бабушка Паша, оплакивая свои георгины.

Для меня новый день начался, как обычно, с мытья шеи. Мамка ввела водные процедуры за правило. Строго предупредила:

— В город пойдём. Упаси тебя бог, если я увижу на воротнике, хоть одно чёрное пятнышко!

Как в армии: «Форма одежды раз — трусы — противогаз!».

Нет, зря всё-таки мамка напомнила про воротник. Есть люди, к которым вся грязь сама пристаёт. Такая у них генетика. Возьмите, к примеру, меня. Если даже из дома не выходить, а сиднем сидеть за столом, я к вечеру так извозюкаюсь, будто на стройке пахал. Серёга другое дело. Он может три дня проходить в белых штанах по самой непролазной грязи — даже стрелочки не помнёт.

Вышли на улицу — сосед дядя Коля битые листья метёт. Через железку перемахнули — там тишь, чистота и ни одной лужи. Гроза полосой по нашему краю прошлась, а остальные лишь припугнула.

«Город» вообще-то понятие растяжимое, только мамка о нашем маршруте ничего конкретно не говорит. Молча, идём. Она впереди, я сзади. Школьный забор миновали, два перекрёстка. Окна дома, в котором живут наш директор Илья Григорьевич и добрая половина учителей. Здесь мамка сбавила ход, сказала вполоборота:

— Где можно купить красивый букет хороших цветов?

— Не знаю, — опешил я, скорее от неожиданности, — наверно, на рынке. Можно спросить Ивана Кирилыча. Он точно подскажет.

— Ещё чего! — возмутилась она. — Вот дел у него нет никаких — только тебя ублажать!

— Ага! А стихи⁈ Он сам говорил…

— Да тиш-ше же ты! — прервала меня мамка. — Орёшь на всю улицу! Люди скажут, что ненормальный!

Вообще-то с цветами у нас напряжёнка. В Лабинске не принято дарить человеку то, что выросло в огороде. Будь то кило картошки, или пучок гладиолусов. У него самого такого добра не меньше чем у тебя. Я это понял три года назад, когда первого сентября пришёл в свою новую школу с доморощенными цветами. Бабушки в четыреруки наломали такую охапку, что еле допёр. И что? Одноклассники засмеяли, до соплей довели. Казалось бы, третьеклашки, а традиции знают и чтут. Мне тоже растолковали, что к цветам, которые можно дарить, относятся чайные розы, или гвоздики. Остальные не катят.

Убедил я упрямицу мамку в редакцию заглянуть. Даже термин нашёл: «непедагогично». Она рассмеялась и сказала:

— Ну, ты заяц!

* * *

Как истый главред своего времени, Кириллович обходился без секретарш и внутренней связи. Средством коммуникации была для него раскрытая дверь, а разные поручения всегда выполнял любой, пробегающий мимо сотрудник. Увидев нас, ещё издали, он тут же сыграл на опережение:

— Алла! Зайди в бухгалтерию, скажи Галине Макаровне, пусть принесёт ведомость для внештатников.

Худенькая девица чуть старше соседа Лёхи, послушно зацокала каблуками. Пока я провожал её взглядом, Кириллович вышел из-за стола, галантно поздоровался с мамкой, и мне потрепал шевелюру:

— Что же ты, Саша Денисов, к нам ни ногой? Вспоминали тебя на последнем литературном объединении. Надеялись, что придёшь.

Или ты по воскресениям занят?

— Некогда было, — почти не соврал я. — В квартире ремонт и в школе (чуть не сказал «у мамки»).