Хрестоматия по патопсихологии

Сопоставляя все вышеизложенное, нужно прийти к заключению, что по уровню психического развития Маша стоит на очень низкой ступени. В самом деле, психическая жизнь ее в 45 лет не развилась даже до составления каких бы то ни было понятий, она не имеет сознания самой себя, она почти не имеет слов с определенным значением, и речь ее не служит для общения. Хотя она и имеет представление и образы, но проявления психической жизни ее почти исключительно суть акты автоматические, почти рефлекторные. Таким образом, Маша по уровню своего развития должна быть причислена к резко выраженным формам идиотизма, именно идиотизма в тесном смысле этого слова, а не тупоумия.

Прежде всего мы должны остановиться на том, насколько организм Маши приспособлен к первому акту развития психической жизни, к получению ощущений. Без ощущений не может развиться психическая жизнь человека, и образование их составляет первый акт в процессе развития его психической деятельности. С этой стороны Маша, по-видимому, не представляет никаких резких особенностей, так как все органы чувств ее функционируют и чувствительность ее в отношении некоторых родов чувств довольно тонкая.

Второй акт в развитии психической деятельности, в частности ее интеллектуальной сфере, составляет образование представлений. Что представления у Маши образуются и хранятся в запасе в виде образов воспоминаний, в этом не может быть сомнения. У нее, как было видно из всего предыдущего, существует много образов тех предметов, которые на нее производили впечатление. Она различает предметы и некоторые из них называет определенными названиями (ключ, рот, нос, платок, стол и пр.). Но предметов, которые имеют определенные словесные знаки, у нее немного. Несомненно, что масса образов, которые являются в ее психике, не имеют определенных названий; на эти образы она реагирует различно, смотря по их свойствам, но не может их назвать какими-либо словами. Она различает меня от сиделки, больную от сиделки, хотя назвать никого не умеет.

Но если и существуют у Маши образы и довольно стойкие, все-таки их гораздо меньше, чем у нормальных людей. Самое большое количество впечатлений, по-видимому, совсем не вызывает в Маше восприятий, не вызывает восстановления образов воспоминания, и эта масса впечатлений проходит, не оставляя следа в ее психике. Таким образом, во втором акте психического развития мы встречаемся у Маши уже с резко выраженным уменьшением тех психических процессов, которые характеризуют при нормальных условиях этот акт психического развития, по крайней мере по отношению к интеллектуальной сфере, но и в других - в сфере чувства и воли. Так, тому акту, который в интеллектуальной сфере характеризуется образованием представлений, в сфере чувства соответствует образованию элементарных чувствований удовольствия и неудовольствия. Мы видели, что и в этом отношении Маша представляет довольно резкое количественное отличие от нормальных людей. Она, несомненно, испытывает эти чувствования, но все-таки очень многие внешние впечатления вовсе не сопровождаются у нее чувственным тоном. К громадному большинству предметов и внешних влияний она безразлична: дифференцировка чувствований у нее ничтожна.

В сфере воли мы видим то же самое. Второму акту в этой сфере будут соответствовать движения, не только координированные, но составляющие в своей последовательности двигательные проявления, имеющие вид какого-либо действия. О таких двигательных проявлениях у Маши мы уже говорили: она одевается, проделывает подражание шитью, делает крестное знамение, наконец, произносит фразы. Но все эти действия крайне однообразны. В ее репертуаре есть, так сказать, только несколько заученных пьес, но нет того разнообразия, того множества поступков, которое характеризует деятельность нормального человека.

Таким образом, во втором акте развития душевной жизни мы встречаемся у Маши с крайней бедностью ее, с резким уменьшением психических продуктов, и эта бедность в сфере интеллекта выражается в малом числе представлений, в том, что масса впечатлений, действующих на Машу, не вызывает образов воспоминания, а потому и проходит бесследно для душевного содержания.

Я, конечно, разойдусь во взгляде со многими профессиональными психологами в определении того, что такое понятие, но я считаю необходимым выяснить, что для меня это слово имеет значение очень определенного продукта психической деятельности, притом тесно связанного с его филологическим смыслом: понятие должно иметь в себе элементом понимание или попытку понимания. Это будет яснее видно из следующего.