Христа распинают вновь

Яннакос нагнулся и увидел, что Михелис держит на руках высохшего, как скелет, ребенка лет трех-четырех и внимательно смотрит на него. Живот малютки распух, ножки превратились в две тростинки, а на подбородке выросло несколько длинных волосков.

— Михелис… — тихо сказал Яннакос, чтобы не испугать своего друга, — не смотри так!

Михелис повернулся, из его глаз текли слезы.

— Погляди, Яннакос, — прошептал он, — у него борода появилась… Три года ему, а у него борода появилась. Это от голода! Я его нашел на дороге.

— Не смотри так, — повторил Яннакос.

— Я его нашел на дороге, — повторил Михелис. — Я не могу больше выносить все это! А ты можешь?

— Пойдем, — сказал Яннакос и взял его за руку.

— Подожди… Разве ты не видишь? Он умирает.

Ребенок попытался закричать, но у него уже не было сил. Он лишь почмокал губами, как рыба, выброшенная на берег, пошевелил ручонками и внезапно замер на руках Михелиса.

— Пойдем, — повторил опять Яннакос, — оставь его здесь, а завтра мы выроем ему маленькую ямку…

— Я не могу больше выдержать, Яннакос… А ты можешь выдержать?

Но Яннакос крепко схватил его за руку и увлек за собой. Манольоса они нашли в углу пещеры. Он сидел, опустив голову.

— Какие новости, Манольос? — спросил Яннакос.

— Плохие, дорогой Яннакос! Товарищи, которые работают в соседних селах, принесли немного хлеба, но разве этого хватит на всех! Мы послали людей в Ликовриси. «Чтоб вы подохли!» — ответил нам дед Ладас. «Пусть сотворит чудо ваш поп Фотис!» — ответил нам поп Григорис. И только Димитрос, мясник, прислал немного мяса, да Костандис ограбил свой бедный амбар. Но этого мало; даже по кусочку не достанется каждому ребенку.

— Где священник?

— Вот он!

Вошел поп Фотис и молча сел на землю. Он только что похоронил скончавшихся с голоду двух братьев-малышей; они умерли, обняв друг друга. Отец принес их в корыте, прикрыв травой, — у него не было полотна, чтобы сшить для них саван. Священник осторожно, чтобы не разъединить умерших, поднял их, положил на землю и прочел над ними молитвы. Тем временем немного поодаль отец выкопал небольшую яму.

Все молчали. Первым заговорил священник.

— Горе тому человеку, — сказал он, — который хочет мерить бога по своей мерке! Он пропащий человек! Он может с ума сойти, может начать проклинать всех, отречься от бога…

Он снова умолк, его устрашили слова, сорвавшиеся с языка, но он не мог больше сдерживаться.

— Что это за бог, который равнодушно смотрит, как умирают дети? — закричал вдруг поп и встал.

— Дорогой отче, — сказал Яннакос, — я сужу не бога, я сужу людей. Я осудил ликоврисийцев. Да, осудил, и сегодня вечером я спущусь в село и силой возьму то, в чем нам отказали.

Священник задумался на минуту: перед ним снова промелькнули два обнявшиеся ребенка.

— С моего благословения, — сказал он. — Я беру на себя этот грех.

— Нет, я беру его на себя, дорогой отче, — запротестовал Яннакос. — Я тебе не позволю.

— Ребята ждут меня, — добавил он, — это наши воины!

— Идите с богом! Скоро спустимся все вместе, открыто!

— Я тоже пойду! — неожиданно сказал Михелис.

— Пойдем, Михелис, развеешь немного свою печаль.

Он взял его за руку, и они пошли вперед, осторожно ступая в темноте. Яннакос чувствовал теперь необычайный душевный подъем.

— С хорошим началом, дорогой Михелис! Давай встряхнемся немного, брат! До сих пор ты говорил: упади пирог, я его съем! Но разве пирог сам упадет? Рехнулся он, что ли? Протяни же свою руку и хватай его! Давай не будем все сваливать на бога. Он хороший, я против него ничего не имею, но у него много забот, разве ему за всем уследить! Нам надо самим приложить руку. «Почему, волк, у тебя такой толстый загривок?» — «Потому что я сам хожу на охоту!» Давайте и мы выйдем сегодня на охоту… Эй, друзья, пошли! — обратился он к своим товарищам, которые в ожидании сидели вокруг небольшого костра в пещере. Все вскочили на ноги.

— С богом! — сказал Яннакос. — Нас благословил священник. Пошли! Не надевайте ваших туфель на толстой подошве и сапог — от них много шума, он выдаст нас.

Все засмеялись: у них и в помине не было такой обуви! Они обмотали ноги тряпками.

— Ты захватил с собой карманный фонарик, Лукас?

— Разве бывает великий пост без марта? Вот он!

Яннакос посмотрел и засмеялся.

— Его нам подарил бедный капитан Фуртунас, — сказал он. — Теперь он увидит из ада свой подарок и посмеется от всего сердца.

Впереди шли Яннакос с Лукасом, за ними два друга-товарища, Михелис замыкал шествие.

— Вы делайте свое дело, ребята, — сказал он, — а меня оставьте одного, я хочу пройтись по селу.

Ночь была очень темная, лил дождь. Струи вились, как шелковые нити; соединяясь внизу, они разбивались о камни. Время от времени из какого-нибудь дупла раздавался звонкий птичий голос: птица скучала и ждала своего возлюбленного. А сверху, с вершины пророка Ильи, вдруг послышался протяжный вой. Четверо мужчин остановились.

— Волк, — сказал Яннакос, — он тоже голоден.

— А быть может, это пророк Илья, — заметил Лукас. — Ведь и он тоже голоден.

— Нам поможет Святой Волк! — сказал Яннакос. — Пошли, друзья, в селе нас ждут ягнята!