Христа распинают вновь

— Мы оседлаем несчастье, не бойся, дорогой Лукас! — ответил ему поп. — Оно будет работать на нас, и мы выйдем из беды, — увидишь. Труд, терпенье, любовь — вот наше оружие. Поверьте мне. Я закрываю глаза и вижу вокруг себя каменные дома, церковь с колокольней, двухэтажную школу с большим двором, где бегают ребятишки, а вокруг села — сады, виноградники, поля… Первый шаг уже сделан; мы нашли среди камней небольшие участки земли и засеяли их, бегущие ручьи мы собрали в одно русло, начали строиться… В богатом нижнем селе Ликовриси, Волчьем источнике, есть добрые люди, и они, эти люди, помнят о нас. Один дарит нам все свои деньги — вспомните о трех золотых монетах, — другой посылает корзины с продовольствием, а одна грешница пожертвовала нам свою овцу… Еще один грешник, который позавчера умер, перед смертью вспомнил о нас и оставил нам в наследство полный сундук добра, да простит бог его грешную душу! Пускаем мы корни, дети мои, врастаем в землю, и появятся всходы, будьте уверены!

— И начнется то же самое, дорогой батюшка! — крикнул молодой парень с серым от голода лицом, едва прикрытый каким-то тряпьем. — Опять то же самое, батюшка! Все то же самое, черт возьми! Ты разве не помнишь, что в нашем селе были богатые и бедные, что моя мать умерла с голодухи в то время, когда все село купалось в масле и вине и из печек соседи вынимали свежеиспеченный хлеб… Моя мать падала в обморок от этого запаха!.. Что же, значит, все пойдет по-старому, отче? Снова у нас будут богатые и бедные?

Отец Фотис опустил голову и некоторое время стоял, задумавшись.

— Петрос, — сказал он наконец, — ты добрый, но резкий, и ты мне нравишься. Я и сам днем и ночью спрашиваю бога о том же и прошу его просветить меня.

«Новых основ, — кричу я богу, — новых основ мы хотим, господи, для нашего нового села! Не хотим больше несправедливости, не хотим, чтобы люди голодали и холодали, — хотим, чтобы все были сыты, одеты, обуты! Неужели не можем мы, боже, установить справедливость на земле?»

— И что же тебе ответил бог? — громко спросил молодой парень.

— И вот понемногу на меня нисходит просветление. Несчастье — да будет оно благословенным! — теперь сделало нас всех равными. Все стали бедными; ни одна соседка, вынимая из печки хлеб, уже не погрешит, не дав его другой, голодающей. И вот настала пора, дети мои, когда то; что прежде было трудным, уже не гнетет! Освободились мы от чрезмерной сытости, и душа наша воспарила!

Священник повернулся к одному старику, который, опершись на палку, слушал, покачивая головой.

— Что, дед Харилаос, разве три месяца тому назад можно было отнять у тебя виноградники и оливковые деревья и раздать их бедным? Ты бы их отдал?

— Пусть господь бог меня простит, — ответил старик, — никогда! А разве твоя милость оторвала бы и раздала соседям свои руки, ноги, свои легкие? Вот так же и мне дороги были тогда оливковые деревья и виноградники.

— И ты, дед Павлис, тоже раскрыл бы свои сундуки и роздал бы бедным свои лиры? — продолжал поп.

Другой старик, стоявший напротив попа, нахмурился при этих словах, но ничего не ответил; он только тяжело вздохнул, вспомнив свои сундуки.

— Тот, у кого земля, — вдруг громко заговорил отец Фотис, — у кого земля и деревья, тот сам превращается в землю и в дерево, и душа его теряет свой божественный облик; у кого сундук, тот в сундук и превращается, несчастный Павлис! А ты, бедняга Харилаос, в землю превратился еще до своей смерти! Но — слава богу! — избавились мы от этого! Увидели наконец и вы, добрые хозяева, что значит быть раздетыми и голодными, почувствовали и вы горе бедного человека.

— Да, — вздохнул дед Павлис, — я почувствовал.

— Теперь мы все объединимся, — продолжал отец Фотис, — теперь не будет твоего и моего, не будет больше изгородей, сундуков и затворов; теперь все будем работать и все вместе будем есть! Каждый будет делать то, что умеет; каждый будет работать, сколько может; один будет рыболовом на озере Войдомата, другой — охотником, третий — земледельцем, четвертый будет пасти животных, которых послал нам бог. Все мы братья, одна семья, один отец у нас — бог!

— Пусть обновятся и очистятся наши души, — говорил далее священник, раскидывая руки в стороны, — построить новую жизнь очень трудно, помогите мне, братья! Труд, терпение, любовь и вера в бога! Какими были первые христиане? Собирались они в катакомбах, глубоко под землей, и закладывали фундамент новой жизни. Так и эти пещеры, ведущие в недра земли, являются нашими катакомбами, сюда мы принесли Христа. Мы познали несправедливость и теперь возродим равенство! Не бойся, сын мой Петрос, мы должны забыть о прошлом, пусть оно будет проклято! Помогите же мне, и сообща построим новый мир!

Взволнованные, все поднялись и окружили священника.

— Все вместе! — крикнул опять отец Фотис. — Все вместе! Вот наш новый девиз, и он нас спасет!

— Все вместе! — крикнули женщины, мужчины и подняли руки, как будто давая клятву.

Дед Харилаос перекрестился.