Христианин в языческом мире или о наплевательском отношении к порче

Впрочем, не только в народе продолжали рассказывать о порчах. Было бы странно, если бы взаимодействие между церковным учительством и народом шло только в одну сторону. Духовенство тоже не могло не испытывать воздействия народа (тем более, что по уровню богословского образования оно зачастую от него почти не отличалось). Так что было бы странно, если бы общенародные убеждения и суеверия вовсе не просачивались в приходской быт и никак не затрагивали рядовое духовенство (да и не только рядовое: в начале IV века Эльвирский собор своим 34-м правилом запретил зажигать днем свечи на кладбище — «чтобы не беспокоить души святых») [154].

Поэтому не всякое предание, повествуемое в монастырской келье (или даже записанное в монастырской летописи) или на приходе, есть предание собственно церковное. «Очень может быть, что, внося некоторые из трактуемых молитв, переписчики догадывались о темном первоисточнике их происхождения… Не надо забывать, что если литургическая критика не всегда стояла на должной высоте даже в Греческой церкви, то нечего и говорить о недостатках ее в старинной Русской церкви» [155]…

В только что упомянутой Греческой церкви бытовал, например, даже чин проклятия человека псалмами (Псалмокатара). В этом случае еще не изобличенному преступнику не просто объявлялось его отлучение от церковного общения, общения в общецерковных молитвах и причастии (собственно церковный смысл анафематствования). Но и вместе с этим проклятием возносилось и пламенное моление о жесточайшем и всеобъемлющем наказании преступника и о поражении его всяческими, внутренними и внешними недугами, которые сделали бы явным преступность этого человека и тем самым вывели бы его из неизвестности [156]. По уставу последования, требуется пригласить семь священников, которые должны совершить литургию. По окончании литургии они должны выйти в облачении на средину храма. Здесь приготовляется тарелка, в которую наливается „хороший уксус», а вокруг ее ставится семь смоляных, т.е. черных свечей. После того в тарелку кладется кусок негашеной извести в объеме одного яйца, и над этим составом и должно читаться все положенное в последовании. Смоляные свечи были указанием на связь преступника с миром ада. «Что же касается употребления смеси из уксуса и негашеной извести, то на уместность применения их привело химическое последствие такого смешения, — бурная реакця. При ней разложение извести, под воздействием уксусной кислоты, производит кипение, сопровождаемое выдклением газов, а в результате остается густая и очень клейкая масса, как указание на „вязание" властью Церкви совершившаго преступление» [157].

Затем все священники берут в свои руки по одной горящей свече и каждый из них по очереди произносит предназначенную для него часть псалма и, сверх того, произносит так называемый «тропарь Иуды». Когда все семь священников исполнят это, тогда, — говорит устав, — «да отлучат и да творят отпуст, тарелку же да перевернут вверх дном и в таком виде да оставят ее внутри церкви" [158].

В другой греческой рукописи, опубликованной проф. Алмазовым, предлагается совершение подобного рода чина начинать еще до литургии. В этом случае к литургии также предписывается приготовит уксус, известь, сосуд, семь смолянных же свечей и пять пресных просфор, свалянных «двигая рукой назад и вперед». Удар в било к литургии должен делаться левой рукой; совершая же литургию, священник надевает обувь с правой ноги на левую и обратно и, сверх того, облачается «во всю священническую одежду наизнанку»… При совершении литургии предлагается еще на выбор, — «когда поминаешь мертвых, если хочешь, чтобы он (отлучаемый) помер, — помяни и его в ряду мертвых, если же желаешь ему жить, — помяни его в ряду живых» [159].

Как видим, порой даже духовенство способно идти на поводу у верований прихожан, переступая при этом евангельские и святоотеческие заповеди [160].

В древнерусских и сербских Требниках была молитва, надписанная «Молитва егда в человеке вода запрется» или «Молитва от запора воды человеку» [161]. Один соловецкий лечебник содержал в себе заговор — «Како еще кровь умолвити, чтобы перестала» [162]. В русском Требнике была «Молитва егда начнет жена дитя родити не борзо», звучавшая так: «Иже обрет Исус Христос со Иоаном Богословцом жену ражающу не может родити. И рече Господь наш Иоану Богослову: гряди Иоане рцы ей в правое ухо: от Бога рождающис выйди, младенче Христов, Христос тя зовет. Помяни Господи сыны едемские во дни Иерусалимовы глаголющая истощайте истощайте до основания земли» [163]. Была в требниках и молитва «на закрутку»… [164]

В древности подобных молитв-заклинаний в церковном обиходе было немало. Но постепенно, по мере роста богословского образования духовенства, они исчезают из церковных книг.