Христианская психология в контексте научного мировоззрения

Выделение этих измерений позволяет поставить вопрос об аксиологии совладания, о ценностной иерархии разных его типов. Понятно, что стратегической линией христианской психотерапии является «игра на повышение», духовный поворот души человека, переживающего кризис. Значит ли это, что в реальной практике душепопечения или приходского психологического консультирования нужно отвернуться от «низших» форм совладания и настойчиво стимулировать «высшие»? Нет. В душепопечении должен сохраняться баланс между принципом «икономии» и принципом «акривии»[332]. Опасность искусственной «возгонки» переживания, непомерных ожиданий и требований «духовности» от страдающего человека может быть даже выше, чем опасность «попустительства» от избыточной «икономии».

В целом предложенное понимание процесса совладания и переживания, по которому он не сводится к совершаемым в душе одного человека внутренним актам «приспособления к несчастью»*, пусть даже использующего молитву и другие духовные средства, открывает перед нами совсем другую перспективу христианской психотерапии. Смысл ее не в том, чтобы человеку предлагались библейские образцы поведения, чтобы консультант имел хорошую богословскую подготовку, чтобы консультирование велось в церковных помещениях, — словом, смысл не во внешней атрибутике, а во взгляде на совершающийся в ходе терапии процесс совладания и переживания человека как на таинство, которое по своей внутренней природе открыто полноте духовной жизни и может становиться синергийным и соборным.

Приложение Психология и духовный опыт

Б. С. Братусь[333]

Название — «Психология и духовный опыт» — не мое, я бы никогда не взялся объяснять всем, что такое психология и что такое духовная практика. Так называлось выступление владыки Антония Сурожского, которое легло в основу нашего сегодняшнего семинара. Подозреваю, что это название появилось позже и было дано не самим владыкой: как и почти все его наследие, это устная речь, записанная и затем уже напечатанная. В данном случае перед нами текст его выступления на заседании Лондонского психоаналитического общества, т. е., можно сказать, в логове наиболее скептически настроенных по отношению к религии психологов[334]. Мой скромный комментарий к этому замечательному тексту будет опираться на совет владыки, прозвучавший в этой его речи. «Когда вы читаете духовные тексты, — говорил владыка, — обратите внимание прежде всего на те положения, слова, мысли, которые отзываются сейчас в вашем сердце и уме. Начните взаимодействовать, пребывать внутренне именно с этими словами и мыслями, а те, что пока не отзываются, недостаточно резонируют, отложите на время».

Исходя из этого совета, я отметил в тексте ряд пунктов, которые особенно во мне отозвались.

Итак, вот первая мысль владыки, с которой я бы хотел начать: «Вера как феномен имеет отношение не только к Богу или области божественного».

Чтобы объяснить, почему эти простые, казалось бы, слова срезонировали во мне, надо перенестись в начало 90-х годов, когда ряд коллег и я, грешный, пытались впервые в России после почти векового перерыва обосновать христианскую психологию как особую ветвь научной психологии (см. главу I). Едва ли не первым резким возражением против нашей попытки было утверждение, что наука и вера — две вещи несовместные, и словосочетание «христианская психология» столь же нелепо, как «христианская физика» или «христианская химия».

Между тем приведенные слова владыки задают тот ракурс, при котором вера вводится в область научной психологии, ибо вера — не только богословский, но и общепсихологический феномен, неотъемлемо присущий психической жизни любого человека. Вера — фундаментальный факт функционирования человеческой психики. Скажем, один человек говорит другому: «Знаешь, через два дня мы с тобой встретимся там-то и там-то». Но возможно ли такое утверждение без веры? Напомню строки Тютчева: «Кто смеет молвить „до свиданья“ /Чрез бездну двух или трех дней?» Значит, в самом этом пожелании встречи уже заложена (другое дело — осознанно или неосознанно) вера в ее осуществление. Более осторожный человек вслух или про себя обычно добавляет: «если все будет нормально», «если ничто не помешает» и т. п.