Христианская психология в контексте научного мировоззрения

Однако вернемся к теме обсуждаемого текста владыки. Напомню, мы оставили подростка «кипеть возмущением», гневной досадой на только что услышанную беседу о Христе. Итак: «Я прямо кипел возмущением и по окончании беседы помчался домой, спросил у мамы, есть ли у нее Евангелие, получил его. И поскольку я слышал от докладчика, что Евангелий четыре, постольку я сделал вывод, что одно Евангелие короче других, а раз читать его — пустая трата времени, то взялся за самое короткое и попал на Евангелие от Марка, которое резкое, ясное, живое, и было написано в свое время под руководством апостола Петра для римского хулиганского молодняка. И тут случилось, что, пока я читал Евангелие, между первой и третьей главой мне стало абсолютно очевидно, что Христос, в кого я не верю, стоит по другую сторону стола, за которым я сижу. Уверенность была такая ясная, такая неколебимая, что я откинулся на стуле и произнес: „Так вот оно что“. И эта уверенность не оставляла меня в последующие десятилетия. Она и сейчас со мной, как была в том далеком подростковом возрасте».

Описанное владыкой состояние в святоотеческой традиции именуется «Посещение». Чем оно было вызвано — не нам судить, но можно задуматься о том, что было бы, если бы оно не произошло. Очевидно, судьба подростка сложилась бы по-иному, движимая, в частности, объективными законами возрастной психологии. Но Господь отменил, «нарушил» эти законы и, чтобы данный, именно этот подросток не сбился с пути, Сам вышел ему навстречу. Непосредственно явил ему Себя как Истину. И подростку осталось только замереть — «так вот оно что…».

И в этот момент, сбив все случайности и отодвинув земные механизмы, в общем-то обычный дотоле подросток был поставлен на путь, ведущий к проповедничеству и праведности. Именно поставлен, а не встал на него собственным усилием и произволением. И хотя впереди был труд, превратности и духовный подвиг многих лет жизни, но уже в то мгновение был определен и высвечен из тьмы, как молнией, весь путь и его суть. «Много званных, а мало избранных» (Мф. 20: 16). Наука может только констатировать эти повороты, их объяснение уже не в ее власти и компетенции. Законы творения не исчерпывают замысел Творца. Творение подотчетно этим законам, — но не Творец, их создавший.

В чем же тогда можно увидеть специфику христианской психологии, ее отличие от светских психологических школ?

Постараюсь ответить совсем коротко. Корпус знаний, предметов, объектов христианской и светской психологий во многом единый: все те же восприятие, внимание, память, мышление, мотивы и т. п. У большинства непосредственная память составляет примерно семь плюс-минус две единицы. И у верующих так же, как и у неверующих. И яблоко одинаково падает по закону Ньютона на головы верующих и неверующих. Дело, значит, не в отдельно взятых законах и открытиях научной психологии, а в понимании места психолога-профессиона-ла в отношениях к себе, к другим людям и к миру. Для христианского психолога психика — уникальный инструмент творения, без которого невозможна жизнь человека; следовательно, изучение и настройка этого инструмента являются важными (но, конечно, не единственными) условиями спасения, следования по пути к Богу. Христианское мировоззрение позволяет понять контекст и смысл существования психики.

Светские ученые обычно рассматривают психику как отдельное, само по себе существующее и само для себя живущее образование. Возьмем, скажем, термин, который в психологии личности и психотерапии присутствует постоянно — «личностный рост». Организуются группы личностного роста, печатаются статьи и монографии, но на простые вопросы при этом ответы не даются, их избегают. Например, если есть рост, то где линейка, единица отсчета? Куда идет этот рост — вверх, в сторону, вниз? Где тогда «верх» и «низ» — каковы координаты этого роста, его цели и последствия? В христианской психологии на все эти вопросы возможны четкие антропологические ответы, в свете которых открытые психологические закономерности получают метафизический смысл и инструментальное назначение.