Христианская традиция. История развития вероучения. Том 2. Дух восточного христианства (600-1700)

Акцент на единстве Христа выражал единомыслие всех христиан в том, что спасение совершилось через соединение божественного и человеческого, сначала в Иисусе Христе, а потом в уверовавших. Говоря о "соединении бесконечного с конечным, совершенного с несовершенным", несториане призывали к тому, чтобы "Христом" именовалось Лицо этого соединения; яковиты соглашались, что "слово "соединение" одинаково признается как нашими противниками, так и нами" и что все христиане едины в учении, согласно которому "совершилось сочетание двух естеств"; неохалкидониты 6-го века утверждали, что "единый Христос произошел из двух естеств… один Господь в каждом естестве" [632]. Ни двойственность ипостасей у несториан, ни двойственность природ у халкидонитов не приводили к отрицанию соединения; как раз именно эта двойственность и была призвана сохранить соединение, отстояв цельность его слагаемых. Согласно халкидонитам их учение утверждало подлинное ипостасное единение даже тогда, когда говорило о "двух естествах после соединения" [633]. Чтобы яснее изложить идею соединения во Христе, они рассматривали различные значения самого слова "соединение" [634] и на вопрос: "В какой ипостаси вы поклоняетесь Сыну Божию?" могли ответить: "Поклоняемся в лице" [635].

Соединение божественного и человечества было лейтмотивом и в учении о спасении. Вот почему Максим, как бы позабыв о споре по поводу божественной и человеческой воли во Христе, мог сказать: "Поскольку все мы едины по естеству, нам возможно иметь с Богом и друг другом лишь один разум и одну волю, ни в коей мере не противореча ни Богу, ни друг другу" [636]. Отмечалось, что приведенный отрывок, показывающий, "как легко можно было запутаться в такой терминологии", в то же время свидетельствует "о той духовности, которая полагает вершину святости в единство обеих волений <и которая>… в значительной мере была достоянием не только византийцев, но и монофизитов" [637]. В основе такой духовности лежало само понятие спасения как обожения. Ради точности надо было отвергнуть мысль о том, что есть "одна воля, во всем единая Богу и спасенным" [638], особенно если эта мысль воспринималась как некий образец для формирования понятия единой воли, во всем общей Слову и человечеству Христа [639]. Тем не менее стремление к признанию единства божественного и человеческого, будь то в верующем или во Христе, было непреодолимым. Если исповедание, принятое в Халкидоне, не позволяло говорить о результате такого соединения как об "одном естестве", то надо было найти другую формулу, которая еще раз позволила бы выразить это соединение и (в вихре политических потрясений первой половины 7-го века) умиротворить сторонников "единого естества".

Такая формула была найдена в понятии "единого действования" и затем в идее "одной воли". Хронологически обе концепции появились именно в таком порядке, хотя порой споры о них меняли его, вероятно, потому, что "действование" казалось логически вытекающим из "воли" [640]. "Действование" (energeia) представляло собой специальный термин, с помощью которого Аристотель обозначал процесс совершения действия (operatio в латинском), а также актуальность в ее отличии от потенциальности. Иногда он тесно смыкался с "исполнением" (apotelesma) [641]. В ходе прений относительно "единого действования" во Христе возникла необходимость уточнить смысл этого термина [642], проведя различие между собственно "действованием" (energeia), "деятельностью" (energetikon), определявшейся как "естество, из которого исходит действование", "действием" (energema), определяемым как "результат действования" и "действующим" (energon), который, в свою очередь, определялся как "производитель действования, ипостась" [643]. О том, что соотношение между этими абстракциями и христологическим догматом было не совсем ясным, можно говорить в связи с последним из названных терминов, который, по-видимому, предполагал, что действование принадлежит ипостаси и что, слндовательно, одна ипостась Иисуса Христа сопряжена с одним действованием; на самом же деле цель в проведении различия сводилась к тому, чтобы отстоять два действования во Христе.