Христианская традиция. История развития вероучения. Том 2. Дух восточного христианства (600-1700)

Если, основываясь на всем этом, надо отвергнуть изображения Христа, Марии и святых, то изображения ангелов тем более подозрительны. Ведь первые, по крайней мере, были людьми и когда-то жили на земле, имели определенные черты, которые современный художник может приблизительно описать. "Ангела же никто никогда не видел. Как же можно его изображать?" И, в конце концов, по какому праву "они ваяют и описывают ангелов, как если бы те имели человеческий облик и два крыла?" [1116]. Ведь ангелы — это неосязаемые духи и, следовательно, их нельзя описать, ибо они бестелесны [1117]. Монофизит Филоксен (Ксенайя) возражал против антропоморфного изображения ангелов [1118], и даже православные считали, что некоторые художники заходят слишком далеко, изображая их распятыми. Ведь даже если некогда словом "ангел" именовалось Божество Христа (и для православного употребления это было приемлемо) [1119], писать ангельские образы значило опасно нарушать различие между духом и материей, и, следовательно, такой обычай осуждался [1120]. Похоже, что это различие для иконоборцев значило даже больше, чем для православных, которые бросали им обвинение в том, что они "хулили вещество и бесчестили его" [1121]. "Описывать Христа вещественными образами есть уничижение и умаление", — говорили иконоборцы. — Ибо надобно довольствоваться (Его) умозрением… чрез освящение и праведность" [1122]. Образы сделаны из "бесславного и безжизненного вещества" [1123]. Согласно таким, например, высказывания, как "Бог есть дух" поклоняться Богу надо "в духе и истине" [1124], то есть "лишь умозрением" (noeros monon)" [1125]. Если языческие капища притязали на святость в силу находившихся в них деревянных, металлических или каменных изображений, то христианские церкви святы в силу той молитвы, благодарения и жертвы, которые в них возносятся [1126]. Духовность такого богослужения нарушается, когда в них начинают вкрадываться языческие материальные изображения.

Именно в этом иконоборцы и обвиняли церкви. Они обвиняли в том, что "род сей" обожествил образы [1127]. Под это обвинение они подводили и себя, признавая, что и они преклонились перед лжебогами и совершили идолопоклонство [1128]. Их исповедание и обвинение гласило, что "мы, христиане, поклонялись идолам и делали это до времени царствования Константина (5-го)" [1129]. Исходя из этого иконопочитателей они называли "идолопоклонниками" [1130]. Это идолопоклонство распространилось столь широко, что "если бы Константин не спас нас от нашего безумия идольского, Христос ничего бы не смог для нас сделать" [1131]. Это обвинение основывалось на объяснении того, каким образом почитание образов утвердилось в церкви. Цитируя стих из Евангелия от Иоанна (Ин.4:23), они говорили, что Христос освободил людей от "тлетворного демонского учения и идольского прельщения", заменив его "поклонением в духе и истине" [1132]. Однако дьявол, решивший содействовать поклонению не Творца, но твари [1133], не захотел признать, что Христос его одолел и "под внешним обликом христианства тайно вновь ввел идолопоклонство" [1134]. Все это считалось выражением христианского благочестия и совершалось при попустительстве христианских богословов, монахов и архиереев.

Ныне поклонение в духе, достигнутое благодаря пришествию Христа, уступило обожествлению вещества, и поклонение в истине вытеснено ложью и идольским прельщением, так как Христовы изображения, которым поклоняются в церквах, не истинны. Подлинное изображение "единосущно" изображаемому [1135], и только евхаристия полностью соответствует такому определению. Все прочие образы Христа "лжеименны", так как они — слабое и неверное подражание [1136]. Формулируя свое обвинение в идолопоклонстве, иконоборцы оживляли старые доводы против иконописания как определенной формы соблазна, критикуя "прельщение подобием, творимое живописцами, низводящими сие подобие от поклонения, возвышенного и угодного Богу, до приниженного поклонения тварям, совершаемого ныне" [1137]. Поклонение Богу в духе и истине чтило Его в Его подлинном естестве, тогда как образы были рукотворными и посему лживыми.

Одним словом, "они созерцали образы, влекущие дух человеческий от возвышенного поклонения Богу к низкому и вещественному поклонению твари" [1138], в чем и состояло идолопоклонство, осужденное второй заповедью [1139].