Христианство и перевоплощение

Все, что превосходит способности человека к искуплению, накапливается как "грех мира", собираясь как бы в зловещую грозовую тучу. Человечество погибнет, если ему на помощь не придет существо более высокого, даже высочайшего порядка, которое, если можно так выразиться, имеет куда больший "радиус действия", нежели человек, и может помериться силой с этим самым фактором зла. Таким существом является Христос -- "Агнец Божий". Вочеловечиваясь, Он делается причастен человечеству. Становясь "плотию", которая неминуемо ведет его к смерти, Он создает надлежащую предпосылку, благодаря которой сможет "подступиться" к мировой вине, существующей из-за людских грехов. Христос не может не страдать, ибо "грех мира" существует реально. Но Он принимает на себя эти страдания, принося добровольную жертву. Для всякого другого человека смерть -- "возмездие за грех". С Христом все по-другому, поэтому Его смерть приобретает совершенно иную ценность. Смерть Христа, Его "смертное страдание" не служит, как у грешного человека, для искупления собственного греха, но идет во благо человечества.

Поскольку можно положиться на закон кармы, закон посева и жатвы, можно говорить о спасительной силе смерти Христа, которая как любовь свыше вносит в расчеты судьбы человечества новый, дополнительный фактор, меняющий конечный результат. В цикле лекций "Христос и человеческая душа" (Норчепинг, июль 1914) Рудольф Штайнер показал, что "милость Божия" и правильно понятая идея кармы созвучны друг другу.

Тем самым снимается возражение, что учение о перевоплощении, открывая перспективу дальнейшего нравственного развития и искупления содеянного, по причине "спасения собственными силами" якобы исключает "милость Божию". Рудольф Штайнер совершенно ясно показал, что все человеческие усилия и дальнейшее развитие -- при всей их необходимости -- без Христа и Христовой жертвы не смогли бы привести к цели. [Стр.72]

Мудрость о человеке

Когда в 1912 году Рудольф Штайнер заменил широко употребительное до той поры слово "теософия" словом "антропософия", это отнюдь не означало противопоставления "человеческого" и "божественного", как это случилось, например, в некоторых направлениях "гуманизма". Скорее, здесь нашло выражение то, что в нашем XX столетии стал возможен важный новый шаг в осознании человеком собственного его существа, решительное "расширение" знаний человека о себе самом. Высшее проявление "человеческого", "hитапит", в свете сверхчувственного обретает совершенно новые измерения. Тем самым появляется возможность постичь существо Христа в его значении для истинного становления человека. Таким образом, впервые гуманизм более высокого порядка может полностью совместиться для человеческого сознания с христианством.

В великих дохристианских культурах созерцание божественного миротворения еще во многом затмевало восприятие человеком собственного его существа. Осознание собственного "я есмь" еще в значительной мере дремало. Христос не мог прийти прежде, чем "исполнились сроки", прежде чем в людях пробудилось, хотя бы до некоторой степени, осознание существа своего "я". Это пробуждение произошло в греко-латинскую культурную эпоху. На рубеже времен, во II веке до Р.Х., впервые во встречах греческих и римских деятелей, не считаясь с национальными границами, на "чисто человеческой основе" начинает заявлять о себе движение "гуманизма". Произошло это в кружке, который сложился вокруг Сципиона Младшего и к которому принадлежал, в частности, "депортированный" из Греции Полибий. К этому кружку присоединились также философ-стоик Панетий и комедиограф Теренций, вольноотпущенный раб. Устремление к "чисто человеческому" в то время носилось в воздухе. Теренций имел в театре необычайный успех, когда в своей пьесе "Самоистязатель", вовсе не собираясь кого-либо поучать, вложил в уста старика Хремета слова: "homo sum, humani nihil a me alienum puto" (I.I, 25) -- "я человек: считаю, что ничто человеческое мне не чуждо". Даже спустя полтысячелетия Отец Церкви Августин знает, какой эффект произвела тогда эта [Стр.73]

фраза. "Этому изречению, как рассказывают, аплодировали в том числе и театры, битком набитые людьми невежественными и необразованными" (Письмо к Македонию).