Христианство и спорынья

Почему же только в XVI–XVII вв. появляются научные открытия, хотя спорынья к тому времени уже властвует над Европой добрую тысячу лет? Во первых всех, кто хоть как-то «высовывался», христиане уничтожали, и не всегда на кострах: тот же упомянутый Эуриген (хотя ученый из него никакой, его больше интересовало, сам ли вставал член у Адама) умер, получив чернильницей по голове от своих же братьев-монахов. Во вторых, возможно, ответ как раз в упомянутых выше опытах над пауками — слишком много поначалу было спорыньи, порог «возможности развития» был постоянно превышен. Гении и безумцы… Это очень тонкая грань (см. Ч. Ломброзо. Гениальность и помешательство). А уж безумцев в средние века хватало (см. М. Фуко. История безумия в Классическую эпоху). Пора было возникнуть и гениям. Но алкалоиды спорыньи — не ЛСД, они ядовиты. «Потенциально возможные гении» не могли себя реализовать — они просто умирали от «огня св. Антония». Когда же качество хлеба стало чуть лучше и еда разнообразилась — та же картошка, помидоры, пшеничный хлеб и т. д., «вулкан научной мысли», как назвал процесс В. Нюхтилин, и извергнулся…

2. Возрождение европейской нарко-цивилизации

Европейская христианская цивилизация, тысячелетие просидевшая в деградации, на наркотике-спорынье, вдруг стала стремительно развиваться. Что же случилось? В. Нюхтилин посчитал, что нужно «относить возникновение европейской научной цивилизациик перевороту именно мышления, что не обходится без Его перепайки схем нашего сознания, поскольку никакими другими причинами нельзя объяснить, почему именно в это время и именно европеец стал мыслить научно». Полагаю, эта мысль правильная (если мы выкинем загадочного «Его», под которым автор разумеет некоего Бога и заменим на «ЛСД», точнее, в нашем случае, LSA), особенно если учесть, что упомянутая «перепайка схем нашего сознания» (вот что еще ускользнуло от внимания Нюхтилина) называется «переимпринтирование» — то есть именно то, что воспевали в действии ЛСД доктора Лилли и Лири, ставя даже опыты над заключенными в тюрьмах и алкоголиками.

Импринтинг очень устойчив, и накрепко «запечатлевается» в моменты так называемой «импринтной уязвимости». Для импринтинга характерно: 1) запечатление целостного объекта, в виде гештальта; 2) бессознательная регуляция поведения. Импринтинг происходит в конкретные отрезки жизни, в эти периоды мозг становится особенно восприимчив к специфическим сигналам, ключевым стимулам окружающей среды.

Явление импринтинга впервые было описано О. Хейнротом и К. Лоренцем. Импринты (буквально от англ. imprint — запечатлевать, оставлять след) — это структуры мозга, которые определяют характер восприятия, расшифровки и реакции в отношении стимулов окружающей среды.

Долгое детство нужно человеческому ребенку затем, чтобы растянуть период самого эффективного обучения — период импринтингов, которые возможны, пока продолжается формирование новых структур мозга. Одна лишь программа импринтинга речи занимает несколько лет, начинаясь еще во внешне бессознательном возрасте.

Чрезвычайное влияние ранних событий в жизни на последующее поведение было неоднократно экспериментально засвидетельствовано этологами, исследователями, которые изучали инстинктивное поведение животных, известное как запечатление — «импринтинг» (Lorenz, 1963; Tinbergen, 1965).

Оба нобелевских лауреата — и Лоренц, и Тинберген считали, что импринт практически необратим.