Христианство: трудные вопросы

Как ни смешно, но самое лучшее свидетельство того, что «пробный брак» — не более чем обман, я получила совсем недавно от… апологетов этого брака! Во время одного из телевизионных ток-шоу, посвященного как раз вопросу «пробного брака», дама-психолог, защитница такого рода сожительства, сказала примерно следующее: «Мужчина в любовной связи желает свободы, а женщина, напротив, стабильности. Свободный брак позволяет удовлетворить оба этих желания одновременно». Снимаю виртуальную шляпу перед такой дивной формулировкой — поистине, «умри, Денис, — лучше не напишешь». Значит, пробный брак с точки зрения его сторонников хорош именно тем, что позволяет партнерам взаимно обманывать друг друга и самих себя!

Ольга Брилева

Неужели вас бы устроило, чтобы вас «взяли на пробу», вкусно-невкусно, поносить, как ботинки, — не жмут ли, потом либо выбросили, либо оставили еще на какое-то время — до появления более подходящего «предмета»?

Сергей Худиев

Но ведь подавлять инстинкты — это неестественно и вредно для здоровья…

А что такое инстинкты? Биологи придумали этот термин, чтобы обозначить им некий механизм, действие которого им самим неясно. То, как птицы из поколения в поколение находят дорогу на юг, то, как пчелы, не зная геометрии, строят соты в виде правильных шестиугольников, смахивает на компьютерную программу, заложенную в некий автомат. Есть мнение, что и наше подсознание хранит такого рода программы, и есть грандиозный соблазн объяснять действием этих программ любой свой чих, перекладывая ответственность с себя на природу. Если мы блудим, то это инстинкт размножения, а если мы трусим — инстинкт самосохранения, а если в «борьбе за выживание» топчем ближнего своего — то это «инстинкт выживания» или еще чего-то.

Человек, движимый по жизни одними только этими программами, представлял бы собою зрелище весьма печальное. Однако сплошь и рядом мы видим, что никто не стремится предстать таким человеком и объяснить инстинктом то, что ему ставят в заслугу. Ни один человек, похваленный за милосердие или великодушие, не отвечает: да за что меня хвалить, это же инстинкт сохранения вида велел мне помочь ближнему. Зато об инстинктах быстро вспоминают, когда оправдывают жестокость, блуд или алчность. По-моему, это свидетельствует как раз о том, что взывать к инстинктам — лукавство.

Ольга Брилева

Разве женщина не имеет право на удовольствие? Это же несправедливо: мужчина получает удовлетворение практически с любой партнершей, а женщина, неудачно вышедшая замуж, может вообще ни разу в жизни его не испытать.

Бог нас любит, и, чтобы нам жизнь была приятней, Он сотворил так, что некоторые телесные отправления для нас сопряжены с некоторым удовольствием. В современном мире принято возводить это удовольствие в ранг идола. Множество книг и журналов сегодня повествуют о том, какими средствами можно достичь пресловутого оргазма так, как будто оный оргазм есть сердцевина не только брака, но и вообще всей жизни. Но прежде чем ужасаться тому, что четверть женщин никогда в жизни не испытывали удовлетворения, имеет смысл подумать, скажем, о том, что одна пятая населения планеты никогда в жизни не ела досыта, — только что-то «Космополитен» об этом не пишет.

Христианство не лишает человека права на сексуальное удовлетворение, оно лишает человека права на поиск этого удовлетворения недозволенными методами, в частности — на стороне. Собственно, это относится и ко многим другим разнообразным удовольствиям. Христианин обязан, например, отказать себе в удовольствии, которое превыше всего ценил товарищ Сталин: «раздавить врага и выпить стакан хорошего вина». Если женщина в браке не может испытать удовлетворения — это плохо, но измена — это неизмеримо хуже.

Ольга Брилева

В качестве ответа процитирую статью Клайва Льюиса «Право на счастье»:

«В конце концов, — сказала Клэр, — есть же у них право на счастье». Толковали мы о том, что случилось недавно по соседству. Мистер М. бросил жену и ребенка, чтобы жениться на миссис Н., которая тоже развелась, чтобы выйти замуж за него. Никто не сомневался, что мистер М. и миссис Н. очень влюблены друг в друга. Если это не пройдет и если они не заболеют, разумно предположить, что они будут счастливы.

А я пошел домой, размышляя о праве на счастье. (…) Слова, произнесенные Клэр, — благородного происхождения. Они дороги всем цивилизованным людям, в особенности — американцам, которые и сформулировали (в «Декларации независимости», 1776 г. — М. Л.), что одно из прав человека — «право добиваться счастья». И тут-то мы подходим к самой сути.

Что имели в виду авторы этих прекрасных строк?

Ясно, во всяком случае, чего они в виду не имели. Они не считали, что нужно добиваться счастья любыми средствами, включая убийство, кражу, предательство и клевету. На этом основании не может быть построено ни одно общество. (…)

И тут я с Клэр не согласен. Я не считаю, что люди имеют ничем не ограниченное право на счастье.