Христианство в свете этнографии

Злодей царище Мартемьянища
На святого Егория осержается,
Повелел Егорию ковать сапоги железные,
Становить на плиты на чугунные, на каленые.
Церковь божия соборная богомольная,
В той во церкви его матушка,
Святая Софья премудрая.

Явное сближение Егория с Христом, ибо премудрость является матерью также и Христа.

Но дальше выступают отголоски былинные. Царище Мартемьянище изображается совсем как Змей Горыныч или Идолище Поганое.

Закричал он, собака, по-звериному,
Засвистал он, собака, по-змеиному.

И в довершение:

На воротах сидит Острафил Птица,
Держит в когтях осетра рыбу.

Острафил — Строфокамил — страус. Таким образом страус сидит на воротах и держит в когтях осетра.

Не менее загадочны и противоречивы элементы, привходящие в этот сборный образ Георгия — скотоводческие и земледельческие.

Праздник 23 апреля имеет характер скотоводческого праздника весенней травы, полезной для стад и приятной для пастухов. Так, у западных славян справляется обряд Зеленого Георгия. Юноша, обвитый цветными венками, изображает Георгия. В конце обряда его окунают в воду, вместо него спускают в воду особое чучело. Скот выгоняют в поле и украшают его лентами и свежими цветами.

Георгий у славян называется Гюргий, Юрий. Юрий вероятно самостоятельное славянское имя.

Охотничий Юрий гораздо древнее даже пастушеского. Этот Юрий по преимуществу бог волков. Он пасет их и наводит на человеческие стада. Про этого Юрия и сказано: «Что у волка в зубах, то Егорий дал».

Рассказ о Егории, пастухе волков, встречается во множестве вариантов. Егорий неизменно наделяет волков мужицкими овцами, никого не пропустит, даже хромому и старому тоже дает. Отнимать овцу у волка большой грех.

— Ты зачем овцу отнял? — спрашивает Егорий. — «Да она ко мне бросилась. Мне жаль ее стало». — А чем же волки-то кормиться будут? Вон, видишь, этот голодный, зубами щелкает. Брось ему овцу.

По другому варианту Егорий отдал старому хромому волку даже не овцу, а самого пастуха.

Зато по третьему варианту крестьянин, у которого Егорий стравил волкам не овцу, а целого коня, забрался на самое небо и, отыскавши Егория Храброго, избил его в синевицы. Они пошли судиться к праведному красному солнцу, и этот солнце-бог оправдал мужика в нарушении небесного порядка.[25]

Этот странный образ волчьего святого как будто является не первичным, а вторичным. Этот охотничий бог соотносителен пастушескому быту. Чтоб кормить своих волков, он нуждается в том, чтоб мужики для него разводили овец.

Глава 16. Царство божие на земле и на небе. Угроза страшного суда

Этическая стилизация в виде компромисса с первичным чувством страха и ответственности за каждое дело создает представление о возмездии, о воздаянии за грех. В это представление входят элементы эклектические и разнородные: нарушение табу и связанное с этим наказание в виде ряда несчастий и неудач, проступок против духов и соответственное мщение духа, наконец нарушение божьей заповеди, как обрядовой, так и моральной.

Такое пестрое соединение нарушений и возмездии живо и до сих пор.

Охти мне ох, угожу в преисподнюю…
Раз, как забрили сынка,
Я возроптала на милость Господнюю…
В пост испила молока.
С Федей солдатиком чуть не слюбилася,
С мужем под праздник спала.

(Некрасов.)

Несмотря на разнообразие этих составных элементов идея о возмездии выливается единою и слитной и даже порождает соответственное ощущение вины и воздаяния.

И по этому пути отныне развивается религия. Преступление есть нарушение божьего запрета. Воздаяние следует, злое или доброе, смотря по делам человека.

«Мне отмщение и Аз воздам».

Моральное развитие религии принимает юридический характер.

На первой стадии такого юридическо-морального роста воздаяние, злое и доброе, относится к земной жизни.

Еврейская библия, насквозь пропитанная идеей о возмездии, мало знает о загробном воздаянии и не заботится о нем. Здесь на земле человек прегрешает, здесь и наказуется. Библейские рассказы переполнены страшным мщением Йагве: «На вас самих, на детях ваших и на внуках, даже до седьмого колена, отразится гнев Бога». Между прочим, бессмертие, доступное чувству библейского еврея, было бессмертие в детях и внуках здесь на земле. О загробном бессмертии люди думали так же мало, как и Йагве. Также и благое воздаяние за добрые дела неизменно совершалось здесь на земле.

«И скончался Авраам и умер в старости доброй, престарелый и пресыщенный жизнью и приложился к народу своему» (Бытие, 25, 8).