Хризалида

Глухота и жуть ноябрьской ночи.
Скупых и редких огней
Подслеповатые очи
Кажутся мрака темней,
Может быть, потому что тебя я знаю,
Посадская ночь. Там спешат доиграть
Последний роббер. Соседка больная
Собирается Господу душу отдать.
Там не спит дьячок, считая жадно
Добытую в праздник престольный казну
После того, как избил нещадно
С пьяных глаз старуху жену.
Там кустарь кончает, кувыркая, сотню
При чадном огне ночника.
Подневольный труд, слепая забота.
Повторных черных дней тоска.
В каждом дворе с голодным воем
Рвется пес на короткой цепи.
С колокольни лаврской медленным боем
Доносится мудрость веков: терпи.

1 декабря 1927, Сергиев Посад

«Жужжала муха, так жужжала…»

Жужжала муха, так жужжала,
Как будто гибнет целый мир,
В тот миг, как к пауку попала
На званный пир.
Свершал паук пятнистобрюхий
Паучий свой над мухой пир
Так упоенно, точно в мухе
Сосал весь мир.

29 сентября 1928

«Облако над яблоневым садом…»

Облако над яблоневым садом
Россыпью серебряной плывет.
Вечер дышит крепкою прохладой.
В сизых лужах тонкий хрупкий лед.

Золотисто-рыжею дорогой

Дровни в поле снежное ползут.
На окошках домиков убогих
Старых стекол радужная муть.

За окном, от ветхости качаясь,

Старый конь бредет на водопой,
И кибитка черная скучает
У ворот, как сонный часовой.

2 апреля 1929, Верея

«День зачинается сварой…»

День зачинается сварой.

— Кто напустил тут угару?

До смерти дочь угорела!
— Мне что за дело!
— Вы это, что ли, кастрюлю
С теплого места стянули?
— Чье молоко убежало?
Видно, пороли вас мало!

Гневное пламя клубится.

Злые, несчастные лица.
Каждое утро — шарада:
«Преддверие ада».

15 апреля 1929, Москва

«Под низким потолком спрессованные люди…»

Под низким потолком спрессованные люди,
Таранья чешуя и кости на полу,
Уснувших тел распаренные груды
И куча сора смрадного в углу.

Плевки. Подсолнухи. Заморенные лица.

Забота хмурая и горькая в чертах.
.
Каким терпеньем нужно заручиться,
Чтоб оказаться к вечеру в Плютах.

11 июля 1929, Киев-Триполье. Пароход

«Покровы бархатные ночи…»

Покровы бархатные ночи
Порвал огней далеких ход.
Алмазные сверкнули очи —
Плывет Черкасский пароход.

О, как манят меня узывно

Во мраке вставшие огни.
Каким обетованьем дивным
В моей душе горят они.

И так не верится, что это

Виденье звездной красоты
Уходит не в чертоги света,
А лишь в Триполье и Плюты.

28 июля 1929, Посадки

«Покровы бархатные ночи…»

Залохматились бурьяны.
На рябине красно-пьяной
Плод со всех сторон висит.
Тащит в норы пищу быт.

Солят, квасят, маринуют,

Точно их конец минует,
И от смерти сохранит,
Души их проквасив, быт.

19 сентября 1929, Сергиево

«И продают и покупают…»