Хризантема императрицы

– Ох, Леночка, милая моя, люди никогда не бывают такими, каковыми кажутся. Вот взять хотя бы Германа, он мил, вежлив, предупредителен, со стороны, верно, кажется заботливым внуком при впадающей в маразм старушке. Спасибо, Геночка, с чаем ты управился, а теперь, будь добр, сделай тосты, только, прошу тебя, не как в прошлый раз...

Герман, сердито зыркнув на Леночку, будто она в чем-то виновата, вышел из комнаты, а старушка звонко рассмеялась.

– Мне нравится его злить, увы, грешна, грешна, люблю изводить людей.

– Зачем?

– Просто так, – Дарья Вацлавовна взяла чашечку. Хрупкий фарфор в хрупкой ладошке, хрупкое желтоватое кружево, черная ягода жемчужины в белом ободке колечка. – Это интересно, а еще – полезно. Много нового узнаешь. Пейте чай, милая, не бойтесь, не отравлен.

Леночка вздрогнула, но чашку взяла. Напиток бледно-золотого, совсем не чайного, оттенка имел горьковатый привкус и резковатый цветочный аромат.

– Люди позволяют себе судить о других людях, – продолжила Дарья Вацлавовна. – Но очень не любят, когда кто-то другой берется судить о них. Увы, но сколько бы ни говорили об объективности, у каждого минимум две меры – для себя и для прочих. Иное же – ложь и лицемерие.

– А Герман? Вы ведь начали про Германа рассказывать.

Леночка оглянулась на дверь, ей было немного стыдно за любопытство, которое Герман точно не одобрил бы.

– Герман, Герман, Герман... – пропела Дарья Вацлавовна, чашку она поставила на столик и сама к чаю не притронулась. – У Германа свои причины быть здесь. К счастью, он достаточно умен, чтобы не прятаться за маской благотворительности. А вот и он! Дорогой, ты вовремя, мы как раз о тебе беседуем.

Под мрачным, не предвещающим ничего хорошего взглядом Германа, Леночка совершенно стушевалась, щеки ее вспыхнули, а на глаза навернулись слезы. Ну не виновата же она! Дарья Вацлавовна первая заговорила про своего внука, который на проверку совсем не внук, а Леночка просто поддержала разговор. И вообще любопытство, конечно, грех, но не такой, чтоб вот так смотреть, будто... будто он ей шею мысленно сворачивает.

– Ну, Геночка, что ты застыл? – в голосе Дарьи Вацлавовны появились капризные нотки. – И не смущай девочку. Он всех, ну просто всех отпугнул, обрек меня на одиночество. А все почему?

– Почему? – послушно спросила Леночка, отводя взгляд.

– Потому, что ревнует. Не меня, нет, коллекцию. Геночка очень на нее рассчитывает.

– Вам с джемом или с маслом? – сухо поинтересовался Герман. На столике, который он вкатил в комнату, стояла тарелка с треугольными тостами, несколько вазочек с разными сортами джема, блюдце с маслом, и другое – с сыром, бумажные салфетки в серебряных колечках и даже вазочка с цветами.

– Мне ничего, Леночке сделай. Милая, вам с чем? Рекомендую клубничный джем, хотя апельсиновый тоже хорош. Во всяком случае, Геночка уже научился разбираться в сортах джема, вы не представляете, какую мерзость он приобрел в первый раз. Признайся, дорогой, общение со мной пошло тебе на пользу.

Герман кивнул, резко, так, что сразу стало понятно – согласие его лишь способ отвязаться от Дарьи Вацлавовны. Он ловко намазал тост и, не глядя, протянул Леночке.

– Спасибо.

– Всегда пожалуйста.

– Не обращай внимания, милая, он все еще пытается строить из себя дикаря. Но грубость, хамство и откровенное наплевательство на правила приличия – лишь последствия тяжелого детства, плохого воспитания и искаженных представлений о том, каким должен быть мужчина.

– Дарья Вацлавовна!

– Что, дорогой?

– Давайте о чем-нибудь другом поговорим.

– Давайте, – охотно согласилась старушка и подмигнула Леночке. Так значит, она нарочно? Но зачем? И как, наверное, тяжело Герману приходится. Но с другой стороны, он же не родственник Дарье Вацлавовне, и находится здесь, потому что рассчитывает получить коллекцию, так она сказала. Но можно ли верить? Наверное, можно. Почему-то в коллекцию верилось легче, чем в благородство. И почему-то этот факт огорчал.

От огорчения, наверное, Леночка не заметила, как съела тост, и второй, услужливо протянутый Германом, и остывший чай допила.

– Давайте поговорим о Леле, – предложила Дарья Вацлавовна. – По-моему крайне занимательная тема, тем более, все присутствующие в курсе, объяснять никому ничего не придется. Леночка, ты же не против?

Против! Она не хочет больше говорить про тот вечер, потому что она два дня только о нем и рассказывала, и запуталась, и уже не знает, где правда, а где выдумка, тем более, что Феликса не существует, а значит, она, Леночка, – сумасшедшая.

– Ну что ж ты, милая, не стоит волноваться. Ничего страшного не случилось, смерть вполне естественна и пугать должна бы меня, потому что я, с точки зрения нормального человека, гораздо ближе к границе жизни.

– Я...