Хризантема императрицы

– К слову, как Леночка? Вы очень подходите друг другу... я когда увидел вас, сразу понял, – Шурочка доставал из холодильника все новые и новые блюда, похоже, он не соврал про то, что любил готовить, вот только пробовать Герман не решился.

Мало ли.

– Погоди, значит, Женька решила купить твою квартиру? Сама?

– Ну... не знаю... нет, кажется. Ее знакомый какой-то. Я вообще не собирался продавать, точнее не думал об этом совершенно, а она пришла и спросила. И я понял, что да, что не смогу тут жить, тогда зачем квартира? Ну и согласился. Вот сегодня должны придти, – Шурик отправил в рот тарталетку с подсохшим помидором. – Жду. Так вы не по поводу квартиры? Я думал, она передаст. Или Дарья Вацлавовна... она очень проницательный человек. Правда Лелечка ее недолюбливала... они ведь родственники.

– Кто? – а вот эта новость удивила.

– Лелечка и Дарья Вацлавовна. Вы не знали? Ну да, она не любила распространяться об этом, – Шурочка потянулся за второй тарталеткой, а заодно и нетронутый Германом кофе забрал. – Ее первый муж, если не ошибаюсь, приходился Дарье Вацлавовне братом.

– Милослав?

– Почему Милослав? Сергеем его звали. Сержем. Судя по некоторым оговоркам, пренепреятнейшая личность была, и ко всему дочь имелась проблемная, то ли пьяница, то ли наркоманка. Вы поймите, я точно не знаю, я лишь по слухам...

– И что с ней стало?

– С кем? – лохматые Шурочкины брови удивленно поднялись.

– С дочерью.

– Понятия не имею. Хотя... погодите... да, Лелечка говорила что-то. Кажется, она забеременела рано, а потом то ли сбежала, то ли умерла, но ребенка на нее бросила. А Леля и дети – несочетаемо.

– Спасибо, – Герман еще не понимал, куда и как использует полученную столь неожиданным способом информацию, но кожей чувствовал – это важно.

На лестничной площадке он столкнулся с Женечкой. В отличие от супруга, выглядела та великолепно. Карминовый цвет платья выгодно оттенял волосы, а покрой – достоинства Женечкиной фигуры.

Вельская с кем-то говорила по мобильному, но увидев Германа, кивнула и прошептала.

– Привет. А ты чего здесь делаешь?

– Да так, ничего особенного.

От Женечки пахло ландышами. А по выражению лица ее, Герман понял – не поверила. И испугалась. Непонятно только чего именно.

– Ладно, дорогой, я уже на месте, – пропела она в мобильник. – Вечером увидимся...

* * *

Шкатулка, которую Дашке выдали в обмен на расписку, была невелика и необычна. Черное лаковое дерево, посеребренные, местами потемневшие от времени уголки, узорчатая ручка на крышке и крохотный замок. Ключ подошел идеально, легкий поворот, нажатие, и вот уже горбатенькая крышка откидывается, обнажая выстланное бархатом нутро.

Хризантема существовала, такая, каковую описывала безумная Желлочка, такая, о которой рассказывал Сергей, и такая, какую, как оказалось, помнила сама Дашка. Помнила и удивлялась, как вообще могло потеряться это воспоминание. Каменное солнце, холодные лепестки, жесткие и острые, как иголочки, с ними осторожно надо, а то порезаться можно.

Ну конечно, императрица отдала Хризантему, потому как однажды имела несчастье уколоть палец. Дашка держала цветок на ладони, поворачивая его то одной, то другой стороной к свету, наблюдая, как меняются оттенки камня, то выцветая до прозрачности бледно-желтых алмазов, то вспыхивая тяжелым берилловым золотом, то разлетаясь легчайшей сапфировой пылью...