Читаем Хрома. Книга о цвете полностью

Я отложил свою работу со стеклом, поскольку увидел, что в настоящее время затруднительно осуществлять дальнейшее совершенствование телескопов-рефракторов. Не столько из-за недостаточной полировки стекол, выполняющейся в строгом соответствии со всеми предписаниями специалистов по оптике, какие только можно вообразить на данный момент, сколько из-за того, что свет сам по себе представляет неоднородную смесь лучей с разной степенью преломления.

(Исаак Ньютон. Указ. соч.)

Время скользит в песочных часах, отмеряемое песком.

«Огромный мир – в зерне песка»[112].

Песок и сода или поташ – вот рецепт стекла.

Стеклянный шар с его алым штормом, взорвавшийся в моих руках, окрасил простыни красным. Стекло – это ключ к изучению нашего мира. Именно через стекло Галилей изучал Солнечную систему. Именно через стеклянную призму Ньютон получил спектр. С развитием производства стекла в семнадцатом веке происходили всё новые открытия. Шлифовка линз. Увеличительное стекло. Стеклянные очки. Блестящее, жесткое и хрупкое.

Кто смотрит на стеклоНе может оторватьсяНо если зренье сквозь него прошлоТо небеса ему явятся.(Джордж Герберт. Философский камень)

Именно путем «отсутствия» цвета – бесцветности – мы измерили звезды, получили спектр. Затем настала очередь микроскопа, чтобы показать невидимое внутри.

Художники шли рука об руку с учеными. Они записывали мир при помощи камеры-обскуры. Не в этом ли секрет Вермеера? Мир был зафиксирован серебром на стеклянных пластинках негативов. Стекло так же жизненно необходимо, как и кислород. Линзы телескопа Хаббл выполнены с точностью, которую Галилей не мог себе и представить. В стекле – соль разума, когда мы смотрим через него, его прозрачность проникает в самые темные уголки.

В средневековом отделе Британского музея есть небольшой серебряный ящик, его поверхность покрыта мелким жемчугом, который увеличивают кристальные линзы. Я хожу посмотреть на этот ящик с ощущением чуда.

В 1972 году я ночевал в теплице на складе в Бэнксайде – кристальный рай, который легко нагреть морозной зимой – практичное решение.

Где в моих фильмах встречается стекло?

Искаженные лица, прижавшиеся к окну. Мэд в «Юбилее» и Ариэль в «Буре». Но оно выполняет работу и посложнее.

Разбитые окна из алмазного стекла в Разговоре ангелов. Стекла и голубой мел.

Призмы занимают центральное место в фильмах «В тени солнца» и «Искусствo зеркал». В «Витгенштейне» Мистер Грин, Очарованный Кварк Странности, бросает отблеск ореола света в камеру. Свет стирает изображение.

Много лет назад я пил чай с Филипом Джонсоном в его стеклянном доме. Стекло было в духе времени. Именно на стекле играется вечная музыка сфер.


Полупрозрачный призрак

Фосфоресцирует пред внутренним взором

Мерцает под звездным небом

Сквозь него светят звезды

Яркие, как бенгальские огни.


Этот призрак Мистер Вижу-Насквозь

Явился то ли сзади то ли спереди

На цыпочках напротив морских коньков

Фланирует по коридору.


Пузырек в дуновении холода

Раньше я не видел призраков.


Мистер Вижу-Насквозь прозрачен

Просвечивает, как креветка

Стеклянная аорта

открыто и закрыто

Прозрачная медуза

Зонтик на глубине.


Мне говорили, что призрак

рассеивается при

первых лучах зари

Как черная птица поет

Крылья расправив вперед

Словно летучая мышь

Скользит на чердак

Но Вижу-Насквозь слепит


Даже средь ясного дня

Танцует

В зыби июньской жары

Блестящий дух.


Заката солнца он ждет

И идет по коридору снова

Сегодня он сменил пол

На ней платье из тонкого шелка

Такое тонкое, что невеста

Могла бы его сквозь кольцо продеть

Стрекоза с крыльями

Цвета ультрафиолета

Шелестит одежда

Когда она исчезает позади

Алмазного оконного стекла

В зеркале на стене

Ее не видно совсем.


Она – мой мистер Вижу-Насквозь?

Опять она приплывет сюда

Одна из дам Деллы

Вовремя зачеркнув пол

С бородой из стекловолокна

Она спит между моими пальцами

Колышется со смехом.


Я думал, что призраки молчат

Искрятся как светлячки

Опаловые создания

Темноты и тени

О, как они щебечут

Дебютантки кристальных ступенек

Радужное вещество.


Затмевая тусклые люстры

Они танцуют блестящий квикстеп

Иллюзия пианолы

Качающая водоросли

Сарабанда.


А когда она исчезает

Я пью за моего духа

Живую воду

Светящееся присутствие

Было и нет.

Перейти на страницу:

Похожие книги

99 глупых вопросов об искусстве и еще один, которые иногда задают экскурсоводу в художественном музее
99 глупых вопросов об искусстве и еще один, которые иногда задают экскурсоводу в художественном музее

Все мы в разной степени что-то знаем об искусстве, что-то слышали, что-то случайно заметили, а в чем-то глубоко убеждены с самого детства. Когда мы приходим в музей, то посредником между нами и искусством становится экскурсовод. Именно он может ответить здесь и сейчас на интересующий нас вопрос. Но иногда по той или иной причине ему не удается это сделать, да и не всегда мы решаемся о чем-то спросить.Алина Никонова – искусствовед и блогер – отвечает на вопросы, которые вы не решались задать:– почему Пикассо писал такие странные картины и что в них гениального?– как отличить хорошую картину от плохой?– сколько стоит все то, что находится в музеях?– есть ли в древнеегипетском искусстве что-то мистическое?– почему некоторые картины подвергаются нападению сумасшедших?– как понимать картины Сальвадора Дали, если они такие необычные?

Алина Викторовна Никонова , Алина Никонова

Искусствоведение / Прочее / Изобразительное искусство, фотография
Страдающее Средневековье. Парадоксы христианской иконографии
Страдающее Средневековье. Парадоксы христианской иконографии

Эта книга расскажет о том, как в христианской иконографии священное переплеталось с комичным, монструозным и непристойным. Многое из того, что сегодня кажется возмутительным святотатством, в Средневековье, эпоху почти всеобщей религиозности, было вполне в порядке вещей.Речь пойдёт об обезьянах на полях древних текстов, непристойных фигурах на стенах церквей и о святых в монструозном обличье. Откуда взялись эти образы, и как они связаны с последующим развитием мирового искусства?Первый на русском языке научно-популярный текст, охватывающий столько сюжетов средневековой иконографии, выходит по инициативе «Страдающего Средневековья» — сообщества любителей истории, объединившего почти полмиллиона подписчиков. Более 600 иллюстраций, уникальный текст и немного юмора — вот так и следует говорить об искусстве.

Дильшат Харман , Михаил Романович Майзульс , Сергей Олегович Зотов

Искусствоведение