Хромая дама: Нерассказанная история женщины – тайного агента периода Второй мировой войны

Марсель Леччиа, которого его новое начальство в Лондоне теперь считало «асом» в саботаже, тем временем все еще испытывал трудности. Гестапо продолжало уничтожать Сопротивление в окрестностях Тура, и он изо всех сил пытался найти сторонников, которые были ему нужны для взрыва железнодорожного узла. К счастью, Леччиа представили студенту-медику под кодовым именем Лилиас, и тот предложил помощь. Он был готов забрать Леччиа и Аллара из их конспиративной квартиры в Эндре и отвезти в Париж для установления полезных контактов. Провожала их новая невеста Леччиа Одетта Вилен, также находившаяся во Франции с миссией. Они влюбились друг в друга на тренировочном курсе УСО в Британии и за несколько дней до этого обручились. Вилен и инстинктивно более осторожный Аллар не совсем доверяли Лилиасу: откуда, например, взялся весь его бензин? Но упрямый Леччиа – УСО позже назовет его «самоуверенным» и, «возможно, слегка небрежным»[313] – думал, что справится с ним и что Лилиас может оказаться прорывом, в котором они так отчаянно нуждались. Аллар и Леччиа трогательно попрощались со всеми благородными французами, которые все это время давали им убежище и помогали. Но новый жених Одетты и его ближайший друг так и не вернулись. Лилиас, еще один двойной агент, отвез их прямиком в Шерш-Миди, бывшую военную тюрьму в Париже, где когда-то содержался капитан Альфред Дрейфус. Здесь их держали в одиночных камерах в ожидании допроса в гестапо. Новости об их судьбе появились лишь потому, что Леччиа убедил охранника передать сообщение на волю. Вскоре после этого его отвезли в здание гестапо на авеню Фош (известной во время войны как «авеню Бош»), всего в нескольких минутах ходьбы от Триумфальной арки. Следующие пятьдесят два дня он подвергался самому унизительному и чудовищному обращению на печально известном пятом этаже. Прохожие в покрытом зеленью переулке внизу уже не удивлялись доносящимся из здания крикам. Аллара и Гилена допрашивали отдельно от Леччиа, но всех троих неоднократно пытали почти до смерти. Гилену каким-то образом удалось нацарапать свое имя и несколько дат для истории на одной из стен.

Одетта Вилен, под кодовым именем Софи, примчалась из столицы в слезах, чтобы рассказать Вирджинии о случившемся. Война и так уже причиняла огромную душевную боль, но эта новость, полученная всего через два дня после ее прибытия в Кон, была поистине разрушительной. Леччиа был настоящим другом, который никогда не бросал ее во время первой миссии в Лионе, бесчисленное количество раз чудом избегая ареста из-за помощи ей. Затем, после заключения в тюрьме в Испании, именно она убедила его и других поехать в Великобританию, чтобы пройти подготовку в УСО и вернуться в поле. «Племянники» проявили мужество, возвратясь, и именно на ней лежала вина за их поимку. Однако на кону стояла жизнь не только «мальчиков», но и самой Вирджинии: по меньшей мере трое заключенных в тюрьму агентов знали, что она во Франции, и двое – что она в Коне. И не понадобится много времени – благодаря сведениям, которые добыл Алеш на лионской кухне Жермен Герен, – чтобы следователи смогли связать их всех с любимой «тетушкой».

Агентов обучали так, чтобы они могли продержаться сорок восемь часов, прежде чем раскрывать какую-либо важную информацию, что давало участникам их сети время на то, чтобы скрыться. Первые пятнадцать минут обычно считались самыми тяжелыми, и пленникам советовали попытаться отключиться, мысленно перенестись в другое место, если это возможно, не загадывать вперед, думая лишь о текущей минуте. В первые два дня они могли выдать крупицу правды, чтобы их накормили или напоили в качестве награды. После этого от них уже не ожидалось, что они будут молчать. Многие агенты, иногда после двадцатичетырехчасовых непрерывных допросов, подвергались невыносимому психологическому давлению в попытках заставить их работать на немцев. Как и в случае с Гутом, особенно эффективными были угрозы их семьям. Какими бы храбрыми ни были «племянники», больше не могло быть никаких сомнений в том, что гестапо – и сам Барби – на тот момент уже знали о возвращении Вирджинии во Францию и готовились с удвоенной силой разыскивать ее. С военной точностью она должна была устранять опасности одну за другой; независимо от того, чьи чувства она ранила.