Хромой Орфей

- Отстань от него, Вуди, - с необычайной смелостью утихомиривал разошедшегося брата красавчик Либор. - Гостям скучно слушать. Канун Нового года, надо проводить уходящий. За весь год нам удалось не ударить палец о палец, выпьем же за то, чтобы так было и в наступающем! За здоровье папочки и его сыновей! - Он опрокинул стопку водки и заржал, как лошадь. - Ох, Фан, если твой фатер гонит такую гадость, то кончит он как коллаборационист. Что это настроение у нас, как на поминках, господа? Вуди, грохни там какую-нибудь танцевальную музычку. Кай, прошвырнемся, пошли!

- Примитив! - усмехнулся Вуди, кивнув Гонзе, который с равнодушным видом сидел у радиолы; сейчас он ставил на проигрыватель пластинку со свингом. Братец у меня осел... А я хотел было пустить «Диппермаус блюз», - добавил он с досадой, когда ритмично загрохотал свинг.

Либор уже танцевал со своей девушкой, немыслимо утрируя стиль танца.

- Удивляюсь, Кай, как ты его терпишь.

- Спокойно, Бериль! Моральная икота. Когда все кончится, я дам ему отставку и начну новую жизнь. Он все еще не верит в это.

Либор улыбнулся, как фавн.

- Еще будешь радоваться, дурында. Только твоему папашке придется раскошеливаться, если он хочет меня прокормить. Так ему и скажи. Я удовольствие дорогое. Подумаешь, полицейский чиновник.

Свинг кончился, и Боб, удобно развалясь на диване, повторил на кларнете ведущую мелодию, обогатив ее собственной импровизацией; к нему нерешительно присоединились гитара и барабан со щетками, несколько человек захлопало в такт, но настроение не поднялось.

- А это вы слышали? Я записал по радио: Гленн Миллер - последняя новинка!

- А что с Эвженом? - спросил кто-то. Видимо, в компании ощущалось отсутствие этого болтуна.

Теоретик и восторженный историограф потешных выходок и розыгрышей, он поплатился за сумасбродное пари, на которое его подбили, и сделался мучеником. Кое-кто из присутствующих был свидетелем этой выходки, которую он, правда, долго откладывал; он задумал подойти на Вацлавке к немецкому офицеру, идущему под руку со шлюхой, и, не дав ему опомниться, поцеловать его в щеку и пожелать ему и супруге веселой и счастливой пасхи. Операция окончилась конфузом: наблюдатели узрели только ее первый акт, завершившийся звучной оплеухой. Продолжение состоялось в чешской полиции, а потом в уголовном суде, поскольку оскорбленным оказался представитель высшей расы, да еще с фронтовым отличием.

- Жаль Эвжена, - мелодраматично вздыхал Либор, - его труды останутся неоконченными. Предлагаю почтить его память рюмочкой этой фановской отравы.

- Я говорил с его сестренкой, - вставил ударник. - Ему влепили три месяца Градиштского лагеря. Не страшно, переживет, там только чешская полиция. От пинков в зад не помирают.

- Зато его здорово вздули на допросах. Немчура шуток не понимает, это всем известно. Страшно серьезный народ.

- Ну и что ж, зато вернется героем. Представляю себе, как он будет трепаться.

- Все равно придется ему ограничиться теорией, для практики у него слабы нервы. Это вам не Борек. Слышали, как Борек выдал себя за контролера в трамвае? Нескольких почтенных дядюшек чуть кондрашка не хватил.

Смех, хихиканье девушек, болтовня. Гонза в своем уголке почти не слушал, и было на душе у него облегчающее чувство, что все это временно, - чувство на мотив блюза. «Мы будем снова вместе спать, и на свирели трав нам проиграют ветры...» Зачем ты здесь? Тебе здесь не место. Стройная тень на мосту, тень... А где твое место? Здесь хоть шумно. Ничто уже не жгло, острая боль сменилась тупым, почти приятным оцепенением - ощущение пустоты, которое приходит после кризиса. Я весь сплошная печаль, подумал он. Душа моя подобна земле, опустошенной бурей, - все мертво. И словно выворочен наизнанку. Снова вспоминается лето, в небе машет крыльями какая-то птица, время от времени победоносно прогудит пригородный поезд, где-то стругают рубанком дно перевернутой лодки... Забыть! И поскорей! Ведь теперь уже все равно. Эти люди вокруг - они даже не злы, не испорченны; весь их цинизм - дырявый плащ. Вздор! Господи, сколько во мне было когда-то вопросов, заносчивости, светлой веры, что можно что-то постичь, ощутить, додуматься. А теперь? Где-то она сейчас? До Нового года полтора часа, а потом?

Немцы проиграли войну - без моего участия. Придут русские или американцы, а я к этому не буду иметь никакого отношения, люди будут умирать, ликовать, наступит мир, и все изменится до неузнаваемости... Унесет тебя ветром. Где сейчас она? Как обойти этот гибельный камень в себе? Что за бешеный слалом! Гонза прикрыл глаза и опрокинул в себя рюмку скверного ликера. Да здравствует Новый, 1945 год, с которого только и начнется жизнь! Да здравствует первый год после потопа! Слава богу, все уже сильно под хмельком, начинается разгул. Гонза даже обрадовался, когда к нему подсела одна из девушек - ее называли Мод, - с улыбкой на дерзкой мордашке.

- О чем задумался, философ?

Гонза понял, что он слывет тут интересным чудаком, и не стал оспаривать такой репутации, она показалась ему достаточно лестной.