Хромые кони

И вот теперь дед возвращался в комнату более бодрым шагом, чем тот, которым он ее покинул. У Ривера на языке вертелось спросить, все ли с ним в порядке, однако он нашел языку более разумное применение, отпив вместо этого виски.

Дед снова устроился в кресле.

— Если Хобден засветился на радаре, это явно что-то связанное с политикой.

— Да нет, не засветился, просто слышал его имя. Не помню уже, в каком контексте. Просто показалось что-то знакомое, вот и все.

— В твоей работе от умения лгать порой зависит жизнь. Тебе, Ривер, нужно отрабатывать данный навык. И кстати, что у тебя с рукой-то на самом деле?

— Открыл защитный кейс. Без ключа.

— Дурацкое дело. Зачем?

— Хотел посмотреть, можно ли это сделать и не обжечься.

— Ну что ж, вот и посмотрел. У врача был?

Ожог был у Ривера на левой руке. Воспользуйся он правой, то управился бы быстрее и, возможно, вовсе бы не обжегся, однако возобладал прагматический аспект: если контейнер рванет, как граната, то лучше потерять ту руку, к которой наименее привязан. В итоге он залил пламя водой из бутылки. Содержимое контейнера намокло, но не пострадало. Он скопировал файлы с ноутбука на флешку, а затем засунул его в плотный конверт с подложкой, купленный вместе с флешкой в магазинчике канцтоваров недалеко от Слау-башни. Все это он проделал на скамейке у детской площадки.

Рука была, в общем, в порядке. Слегка покраснела, слегка побаливала. Из данной затеи при желании можно было вывести следующую мораль: защитные кейсы — никчемная дрянь. Тем не менее Паук с радостью принял на веру, что уровень технического оснащения Слау-башни не позволял им иметь даже такие нехитрые устройства.

При желании можно было вывести еще и другую мораль, а именно: прежде чем что-то сделать, хорошенько подумай. Все предприятие было практически спонтанным результатом глубокой обиды — обиды за то, что его послали выполнять дурацкую работу, в то время как Сид получила настоящее задание, а всего обиднее было оказаться мальчиком на побегушках у Паука… Содержимое флешки он пока не исследовал. Просто иметь чертову штуковину при себе уже было уголовно наказуемо.

— Все в порядке, — ответил он деду. — Обжегся чуток. Заживет.

— Но ты все-таки что-то задумал.

— Знаешь, чем я занимаюсь последние месяцы?

— Чем бы оно ни было, сомневаюсь, что тебе положено рассказывать мне об этом.

— Думаю, я могу вам довериться, сэр. Я читаю транскрипты разговоров по мобильным телефонам.

— И это ниже твоего достоинства и талантов.

— Это пустая трата времени. Разговоры записываются чохом в районах интенсивного наблюдения, как правило вокруг мечетей радикального толка, а затем транскрибируются программой автоматического распознавания речи. Мне достаются только разговоры на английском, но даже этих — тысячи. Бо́льшую часть программа распознавания превращает в абсолютную ахинею, но ее все равно нужно читать и классифицировать по десятибалльной шкале потенциальной угрозы. Десять — самая высокая степень угрозы. На сегодня я прочитал восемьсот сорок два транскрипта. Угадай, скольким из них я присвоил степень выше единицы?

Дед потянулся к бутылке.

Сложив большой и указательный пальцы, Ривер изобразил ноль.

— Надеюсь, ты не собираешься делать глупостей, Ривер.

— Это ниже моих способностей.

— Это дрессировка. Прыжки с тумбы на тумбу.

— Я только и делаю, что прыгаю. Туда и обратно, бесконечно.

— Бесконечно тебя там держать не станут.

— В самом деле? А вот… даже не знаю… Кэтрин Стэндиш, например? Думаешь, она там временно? А Мин Харпер? Человек забыл компакт-диск в вагоне. Да в министерстве обороны у них там целая почетная ассоциация мажоров-раздолбаев, оставляющих секретные документы в такси, и ни один из них не лишился даже бесплатного доступа в спортзал. Харперу же путь обратно в Риджентс-Парк заказан навеки. Равно как и мне.

— Я не знаю, о ком ты говоришь.

— Да, разумеется… — Ривер отер лоб, почувствовав резкий запах мази от ожогов. — Извини. Просто сил уже никаких нет.

С. Ч. долил ему виски. Пить больше не следовало, но Ривер не стал возражать. Он прекрасно понимал, что ставит деда в трудное положение; догадывался, что сказанное ему месяц назад Джексоном Лэмом было правдой и что без вмешательства С. Ч. он уже давно и со свистом вылетел бы со службы. Без этого заступничества Ривера бы не отправили к увечным коням в стойло, а просто смололи в муку. Возможно, Лэм был также прав, говоря, что эту невыносимо нудную, отупляющую работу ему поручили с единственной целью — заставить уволиться по собственному желанию. В конце концов, это тоже вариант. Ему еще нет и тридцати. Достаточно времени, чтобы оклематься и обзавестись новой профессией, и, может быть, даже такой, с которой есть шанс подзаработать.

Однако эта идея, еще даже не успев толком оформиться в голове, получила приказ собирать манатки и выдвигаться куда подальше. Если Ривер и унаследовал что-либо от человека, сидящего сейчас рядом, то это была непоколебимая убежденность в том, что выбранный однажды путь следует пройти до конца.

— Этот Хобден… ты его, случайно, не пасешь? — спросил дед.