Хроника № 13

Врачи «скорой помощи», поставившие предварительный, но близкий к утвердительному диагноз, хотели забрать Лидию в больницу. Она, конечно, отказалась: дома стены помогают, а в больнице все чужое и неприятное. Если судьба умереть, я и дома умру, а судьба выздороветь, и дома поправлюсь, сказала она врачам.

Ладно, ответили врачи, дело ваше, пишите отказ.

Лидия испугалась:

– Почему отказ? Я не отказываюсь, я сомневаюсь.

– Вы едете или нет? – спросили врачи.

– А что, так плохо? Я уже умираю?

– Нет. Но лучше обследоваться.

– Вот в себя приду и обследуюсь. В поликлинике.

– Значит, вы отказываетесь госпитализироваться?

– Отказывается, – ответил Разоев, зная, насколько трудно Лидии произнести прямое слово.

– А ты за меня не отвечай! – рассердилась Лидия. – Я не отказываюсь, а не хочу.

– Хорошо, – терпеливо сказали врачи «скорой». – Вот бумага. Подпишите.

– Зачем?

Лидия не любила подписывать всякие бумаги, она всегда чувствовала в них какой-то подвох, Разоев в этом пункте был с ней солидарен.

– Затем, – сказали врачи, – что мы берем на себя ответственность. Это не для вас надо, а для нас, понимаете?

– Порядок такой, – разъяснил жене Разоев.

– Для отчета? – спросила она и даже, несмотря на свое состояние, усмехнулась: мол, знаем, понимаем, что такое отчет.

И ей ли не знать: тридцать четыре года проработала в городском статистическом бюро, где отчеты требовались ежедневно, а то и ежечасно.

И она подписала бумагу, не читая, чтобы лишний раз не волноваться: долгий жизненный опыт говорил ей, что в документах такого рода ничего приятного написано быть не может.

Врачи уехали.

Лидии к ночи стало чуть лучше. Она уговаривала Разоева лечь поспать, но тот не соглашался, сидел в кресле рядом. Даже не включал телевизор, чтобы не беспокоить жену. Потом она заснула, вздремнул и Разоев.

Утром пришла участковая.

– Зря вы в больницу отказались, – сказала она. – Там бы за вами наблюдение было постоянное. А я сегодня к вам пришла, потому что мы обязаны после «скорой», а потом вам придется самой ходить ко мне, да еще заранее записываться.

– Ничего, запишусь, – сказала Лидия.

– Дело ваше.

– А вы бы сами ее и записали, – сказал Разоев, – когда в поликлинику вернетесь.

– Не имею права. Что это за порядок, когда врач сам себе будет больных записывать?

– Тоже верно, – согласился Разоев. – А я за жену могу?

– На здоровье.

И Разоев пошел в поликлинику записывать жену на прием. Он помнил, что раньше при входе был стол, на столе красные папки с фамилиями и специальностями врачей.

Так оно и оказалось, и это его порадовало своей стабильностью.

В папке с надписью «Кардиолог Сушкова В.Н.» было два листка на два дня следующей недели, понедельник и вторник. И оба заполненные до отказа.

Разоев обратился в регистрацию. Нагнувшись к зарешеченному окошку, расположенному на уровне пояса, он спросил женщину примерно своего возраста:

– А как записаться к кардиологу, если там уже некуда?

– Значит, некуда, у человека график не резиновый.

– Это я понял. Там на понедельник и вторник некуда, я бы на среду записался, а на среду вообще листка нет.

– На среду запись будет в понедельник.

– Ясно.

Дома он объяснил это жене.

– Вот уроды, – сказала она.

– Бардак, – вторил Разоев.

Но гнева в их речах не было. Лидия знала, что жизнь всегда полна всяких трудностей и препятствий, а Разоев, пожалуй, даже любил их. Вернее, считал, что без них нельзя. Все бы вам попроще, помягче, послаще, потеплее, говаривал он. Комфорт вам давай. А так не бывает.

Он работал долгие годы на станкостроительном заводе, где, несмотря на громкое название, не строили станков, производили только некоторые детали, которые собирались в другом месте, где действительно строили станки полностью. Так вот, сами станки, на которых формовались и вытачивались детали для новых станков, были ветхими, некоторым за тридцать, а то и за сорок лет. Разоев, мастер-наладчик, гордился их долговечностью и снисходительно говорил рабочим, которые ругались на частые поломки:

– На то он и механизм, чтобы ломаться. Дай тебе новый, поработаешь ты, ну месяц, два, тоже начнет ломаться.

И он умело, с выдумкой, чинил станки, придумывал приспособления, продлевающие их жизнь, и огорчался, если какой-то станок, несмотря на его старания, все же убирали из цеха – в лом, на переплавку. Был бы у меня большой сарай, думал Разоев, я бы там поставил этот станочек, и он бы у меня еще прослужил неизвестно сколько!

Когда по каким-то причинам несколько дней в цеху ничего не ломалось, Разоеву было даже как-то не по себе, как-то неуютно, сбивался привычный ритм жизни, он чувствовал свою ненужность, ходил по цеху и наставлял рабочих, чтобы они не забывали все, что нужно, протирать и смазывать, соблюдать режимы, а сам ждал, когда же, несмотря на соблюдение правил, что-то забарахлит. И был чуть ли ни рад, когда барахлило, шел на зов рабочих, хмурился и издали бодро сердился:

– Вечно у вас не слава богу, что опять?