Хроника

В другой раз Бог явил через брата Николая вот какое чудо. Некая госпожа из Болоньи, у которой был сын, весь покрытый язвами, увидала во сне, что, если брат Николай перекрестит ее сына, он немедленно освободится от своей напасти. Госпожа эта весьма почитала братьев-миноритов. И вот пришла она со своим сыном к гвардиану и поведала ему о своем сне. А гвардианом был тогда брат Андрей из Болоньи, второй товарищ брата Иоанна Пармского в бытность его генеральным министром, как я об этом упоминал выше. Собрал он всех братьев-иереев болонской обители, за исключением брата Николая, и пересказал им, что привиделось госпоже во сне, и объявил, что она со своим сыном дожидается у ворот этой милости. И сказал брат Андрей иереям: «Мы не сможем этого добиться от брата Николая, если только не обставим все с умом, чтобы нам его провести. Поэтому вы все отправитесь к этой женщине и приведете с собой брата Николая, а я явлюсь последним. Вы мне объявите, что та госпожа просит братьев о милости, а именно, чтобы кто-нибудь из иереев перекрестил ее сына. Первым тотчас же вызовусь я, а после меня вы скажете брату Николаю, чтобы и он перекрестил мальчика».

Осенил брат Андрей мальчика крестным /f. 442b/ знамением, но ему не полегчало: видно, эта благодать была уделом другого. Принялись тут и мать ребенка, и другие иереи упрашивать брата Николая, чтобы тот, из любви к Богу, перекрестил мальчика, а он все упирался и приговаривал: «Пусть свершит сие госпожа Маркезина его мать, я же сознаю, что совсем этого недостоин». Тут его гвардиан брат Андрей, напомнив ему о долге благочестивого послушания[2394], повелел, оставив все оправдания, немедленно осенить мальчика крестным знамением. Как только брат Николай это сделал, язвы у отрока сразу и полностью прошли, так что мать тотчас на глазах у братьев сняла с него повязки и тряпки. Братья же, воздавая благодарность Всевышнему, сохраняли все это в сердцах своих[2395].

И в третий раз Бог явил через брата Николая чудо великое. Был в болонском монастыре некий отрок по имени брат Гвидо, сын Массарии. Когда он спал, то храпел так сильно, что не давал сомкнуть глаз тем, кто находился рядом с ним в том же самом доме. Более того, он ужасно досаждал не только спящим, но и бодрствующим. И даже если он укладывался спать в сарае, где держали дрова и солому, другие братья все равно не могли глаз сомкнуть, ибо по всей обители раздавался этот проклятый громоподобный храп. Тогда собрались все священнослужители и почтенные братья болонского монастыря в келье брата Иоанна Пармского, который был генеральным министром, и завели с ним разговор об этом отроке, что, может быть, из-за такого огромного недостатка следует изгнать его из ордена. Я при этом тоже присутствовал. И решили и постановили, что надлежит его вернуть матери, ибо она ввела орден в заблуждение, так как знала все это еще до того, как он был принят. Однако они не успели вернуть сына матери, ибо Господу было угодно /f. 442c/ явить чудо через брата Николая.

Брат Николай, рассудив, что изгонять юношу из ордена собирались не за проступок, а за недостаток, которым тот был награжден от природы, стал каждый день призывать его с рассветом к себе, дабы тот ему прислуживал во время мессы. По ее окончании отрок, по наставлению брата Николая и в его присутствии, всякий раз преклонял за алтарем колени, уповая на милость Божию, а брат Николай касался его лица и носа, желая – если на то будет воля Господа – принести ему благо исцеления, но наказывал при этом отроку держать все это в тайне. Что же еще к этому добавить? Отрок совсем освободился от своего недостатка, и отныне спал тихо и спокойно, как сурок, и не причинял больше братьям никакого неудобства. В дальнейшем он перебрался в Римскую провинцию и там был священником, исповедником и проповедником, и всегда стремился услужить и принести пользу другим братьям, ибо сознавал, что Господь благодаря молитвам и заслугам блаженного Николая оказал ему великую милость, и да будет Он благословен во веки веков. Аминь.

О брате Бертольде, который прекрасно проповедовал, и родом был тевтонец и из ордена братьев-миноритов