Хроника

Когда до владельца замка донеслось имя брата Бертольда, то он сильно призадумался: а не тот ли это знаменитый проповедник, о котором рассказывали столько чудес? Он тотчас же призвал опять к себе палача и наказал ему не трогать монахов, а привести их к нему. Когда их привели, владелец замка спросил, как их звать. В ответ брат из мирян молвил ему: «Зовут меня так, мол, и так, а это – брат Бертольд, знаменитый и сладкоречивый проповедник, через которого Бог совершает так много чудес». Когда владелец замка услыхал эти слова, он тотчас бросился в ноги брату Бертольду, обнял и расцеловал его. Более того, стал он его молить, дабы из любви к Богу позволил ему услышать, как он проповедует, ибо давно уже желал воспринять слово спасения из уст его. Брат Бертольд согласился, но поставил условием, чтобы он собрал всех злодеев, которые были в замке, дабы все они также выслушали проповедь. Владелец замка охотно пообещал сделать это; и пока он собирал своих разбойников, а брат Бертольд отошел в сторонку, дабы испросить помощи у Бога, приблизился к нему его товарищ и сказал: «Знайте же, /f. 444a/ брат Бертольд, что этот человек приговорил нас к смерти. И если когда-либо вам случалось преуспеть, проповедуя об адских муках и о райской славе, теперь вам тем более понадобится все ваше умение». При этих словах брат Бертольд со всем жаром принялся молить Бога, а затем, возвратившись к собравшимся, так блистательно говорил и так изложил им слово спасения, что все разбойники принялись горько рыдать; и перед тем как оттуда удалиться, он их всех исповедал и повелел уйти из этого замка и вернуть все, что они добыли неправедным путем, и весь остаток жизни провести в покаянии, ибо только так они заслужат жизнь вечную. Владелец же замка кинулся в ноги брату Бертольду и, заливаясь слезами, принялся его молить, дабы он из любви к Богу удостоил его чести быть принятым в орден блаженного Франциска. Брат Бертольд принял его, надеясь получить эту милость у министра. И захотел владелец замка последовать за братом Бертольдом, но тот ему запретил, так как люди, которых он до того притеснял, были на него страшно злы и ничего не ведали о его обращении.