Хроника Беловодья (СИ)

При свете дня лицо профессора уже не казалось смуглым, оно было скорее землистое. Воспаленные глаза под набрякшими веками рассеяно скользили по тарелкам с закусками. Отщипнув виноградину от кисти, профессор выжидательно посмотрел на Стрекопытова. — Мне кажется, желание пообедать в моей кампании, не единственная причина того, что мы здесь встретились?

— Верно. — согласился Стрекопытов, наливая коньяк в фужеры.

— Знаете, — сказал Португалов. — это удивительно, в России коньяк пьют из фужеров, в Европе же из фужеров считается приличным пить шампанское.

— Коньяк из фужеров, шампанское из ведер. — равнодушно ответил Стрекопытов. — Бросьте. Плевать. — Он приготовился, что Португалова придется уговаривать выпить, но тот послушно принял фужер.

— Ваше здоровье.

Профессор выпил коньяк, как воду и, отщипнув еще одну виноградину, бросил ее в рот.

— Ишь ты, зубастый какой. — подумал Стрекопытов и сказал — уважаемый профессор, мне кажется я не был слишком назойлив и не докучал Вам излишней опекой.

— О, да. — склонил профессор голову.

— Прекрасно. Однако события последних дней заставляют меня изменить привычный ход вещей и задать Вам несколько вопросов.

Лицо Португалова на мгновение приняло такое выражение, словно он прислушивался к чему-то внутри себя и, выдержав паузу, он сказал. — Постараюсь ответить на Ваши вопросы со всей откровенностью, насколько это будет возможно.

— Очень надеюсь. — скептически подумал Стрекопытов и наполнил фужеры. — Не хочется с Вами лукавить, потому спрошу прямо. Связано ли исчезновение Вашей супруги, штаб-ротмистра Чимбурахова и лаборанта Михеля Вайскопфа с Вашими опытами?

Португалов скривился — Исчезновение моей супруги! Хотелось бы в это верить.

— То есть, Вы не знаете? — осторожно спросил Стрекопытов.

— Что я могу знать? — Португалов поднял фужер и посмотрел сквозь него на солнце. — У Луизы была своя дорога. Мы были попутчиками, и мне казалось, что это на всю жизнь. Но нет! Общая дорога была только до перекрестка.

— А на перекрестке стоял штаб-ротмистр Чимбурахов? — позволил себе небольшую бестактность Стрекопытов.

— Мог бы и не стоять. Ничего бы не изменилось. — Заметно опьяневший Португалов потер отмякшее лицо ладонью. — Абсолютно ничего. Это все равно бы случилось. Понимаете, Луиза была такая женщина. Любовь не может гореть вечно, рано или поздно огонь догорает, но его тепла человеку должно хватить на всю жизнь. Луиза не могла с этим смириться. Без любви все остальное теряло для нее всякий смысл. Возможно дело в ее молодости.

— Смотри ты, какая боевая. — мысленно удивился Стрекопытов. — А так и не скажешь. — Он поднялся и окинул взглядом фабричный двор, пустой в этот вечерний час. Только у дверей конторы сидел на ступеньке буфетчик Афанасий Жила, ожидая, не потребуется ли что.

— Ее любовь оказалась короче моей. — подытожил Португалов. — Но без любви она не могла, поэтому полюбила другого. Чимбурахов оказался в нужном месте, в нужное время.

— И исчез — вздохнул Стрекопытов. — бесследно.

Португалов не ответил.

— Ну, что ж. Я вас выслушал. — сказал Стрекопытов. — Теперь вы выслушайте меня. Сразу хочу предупредить, все сказанное здесь, останется между нами. Итак, как я понял из вашего рассказа, вы считаете, что ваша жена покинула вас. И прошу меня простить, но характер разговора не допускает недоговоренностей. То есть, сбежала со штаб-ротмистром.

— Так. — нехотя согласился Португалов.

— То есть, ее исчезновение никоим образом не связано с вашими исследованиями.

— Я этого не говорил.

— Значит, связано?

— Не могу этого утверждать. Я занимаюсь наукой, а наука оперирует точными категориями — с плохо понятной гордостью сказал Португалов.

Разговор о точности категорий, которыми оперирует наука, не входил в планы Стрекопытова.

— Ладно. Тогда так. Есть свидетели, которые видели, как ваша жена и Чимбурахов спускались в лабораторию. Однако никто не видел, как они оттуда поднимались.

— Люди ненаблюдательны. — улыбнулся Португалов.

— Даже если речь идет о вашем собственном лаборанте? — раздраженно спросил Стрекопытов. — И кстати, дорогой Мечислав Янович, мы совсем забыли о бедном Михеле. Он-то куда делся?

Португалов остался совершенно спокоен, похоже было на то, что оборот, который приняла беседа его вполне устраивает. Он сунул руку за пазуху и достал оттуда замотанный в белую материю сверток. — Михель умер. — И протянул сверток. — Взгляните на это.

Развернув материю, Стрекопытов обнаружил нож с изогнутой металлической рукояткой, украшенной прозрачным голубоватым камнем. Слегка тронутое ржавчиной, широкое лезвие выглядело довольно устрашающе и производило впечатление остро наточенного. Приглядевшись, можно было заметить выгравированные на нем знаки. — Что это?