Хроника для Акаши: Закат... (Часть первая: Фиирация) (СИ)

Фиирация села за Дижоном. Арантина Луиза отпустила, только когда корабль долетел до Дижона и, собственно, его надо было посадить на землю. После он быстро покинул корабль вместе с Сергеем, оставив записку, в которой говорилось, что за главного остается Виктория и все должны помочь ей украсить корабль к предстоящему празднику. Негодование на корабле было большим. Какого, спрашивается, здравого смысла новенькая теперь за главного? Но никто не посмел оспорить решение Арантина при самой Виктории. Считая, что это будет не толерантно, она же вроде как не совсем нормальная, точнее, неполноценная, о, боже нет, они не это имели в виду, они хотели сказать, что ее шрам на полтела было резким основанием молчать в тряпочку. Но и сама Виктория вскоре покинула Фиирацию… Не оставив за главного ровным счетом никого. Поэтому все стали заниматься своими обычными делами. Собственно, Виктория отправилась в город, как ни странно, за покупками, а точнее, за одной единственной покупкой: картиной, на которой должен быть нарисован корабль, режущий волны в шторм.

14:00, Бельгия, Антверпен, конспиративная квартира.

Валентайн сидела возле спящего Нордена. Он периодически дергался и всхлипывал, но не просыпался. Когда же он проснулся, Валентайн с добродушной улыбкой предложила ему сходить в парк и немного отдохнуть от тягот вчерашней ночи. В парк она надела скромной платьице, а он пошел, в чем было. Норден находился в смятении, взгляд его падал на одну точку и он в оцепенении стоял перед ней по несколько минут, к нему приходило множество ужасных мыслей и умозаключений, но как только он доходил до идеи, что он мог на что-то влиять, он сразу же встряхивал голову и снова мог двигаться. Не заметить это Валентайн не могла.

— Слушай, Норден. Я не просто так привела тебя сюда… — она обратила на себя внимание. — Смотри: солнце светит, голубое небо, спокойные облака, смех детей, что бегают вокруг фонтана. Молодые девушки и парни, которые кидают маленькие монетки в этот фонтан, загадывают смешные и смущающие желания. А вон родители тех детей, они стоят с телефонами, работают, наверное. А там старики, они сидят на лавках и вспоминают свое детство, юность, молодость… Это и называется «мирное время». — Норден не понимал, что Валентайн хочет объяснить ему этими словами.

— Что ты хочешь… — Норден не задал свой вопрос, она его перебила:

— А теперь представь, что если бы те, кого мы вчера не убили, остались бы в живых?! — Нордена передернуло, он снова вспомнил лужи крови и десяток трупов. — Дети бы не бегали вокруг фонтана, так как не было бы ни детей, ни фонтана! Молодые влюблённые не загадывали бы смущающие желания, так как парни ушли бы убивать других парней, а девушки молились в церквушках о возвращении своих любимых! Родители не были заняты работой, так как просили бы милостыню из-за того, что работать негде! А что старики? Старики бы мирились с произошедшим, они бы просто сидели в своих домах и ждали бы или мир, или смерть… Мир, как спокойствие и порядок, требуют, чтобы его законы исполнялись. А если находятся нарушители, то их сажают в места не столь отдалённые. А злостные нарушители, нарушители, уничтожающее сам порядок и мирное время — должны умереть!

— Ты хочешь сказать…? — его снова перебили:

— Да! Мы поступаем правильно. Мы защищаем порядок в этой стране. Полиция не во власти убивать, только сажать… Но радикалов и посягающих на само понятие «Порядок» нужно убить. Здесь и помогаем мы… Те, на кого можно скинуть бремя убийц, тех, кто согласен стать козлом отпущения. Все ради своей страны и порядка. — говорила она уверенно. Честно. А главное, искренне. Она — козел отпущения, на которого можно скинуть все преступления.

— Вот оно, как? Ты не хочешь, чтобы эта страна разделилась? Ведь разделение — это всегда ужасный удар по всем сферам жизни населения… Ты — патриотка. — понял он. Так оно и было. Одним словом, которым можно было оправдать ее и их преступления — это «патриотизм». Плевать на мнение других, плевать на мечты, плевать на все, даже на себя! Лишь бы жила страна и люди в ней.

На какой-то момент Нордену стало легче. Как будто он увидел не убийство, а справедливое наказание… Удивляет, как может небольшая речь напрочь изменить представление о том или ином действии… Как преступление может оказаться справедливостью, и наоборот…

16:00, Бельгия.

Норден, Валентайн и остальная банда стояли перед монитором ноутбука. По которому в прямом эфире показывали два марша в Антверпене: один был за единство страны, второй за разделение страны.

— Думаю, вы понимаете, что, встретив друг друга, эти толпы людей начнут локальную гражданскую войну. А они встретятся, не сомневайтесь. — уверенно говорила Валентайн. — Нам нужно убить несколько человек, они являются зачинщиками и главарями марша сепаратистов. Если избавиться от них, то толпа сепаратистов будет быстро подавлена толпой едино бельгийцев.

— За единую Бельгию! — выкрикнул один из банды.