Хроника достославных событий, кои произошли при завоевании Гвинеи по приказу инфанта дона Энрики (ЛП)

«Поистине, — говорит автор этой истории, — там вполне могли бы выбранить себя многие из тех, о ком говорил я вначале, что злословили насчет почина сего деяния, ибо не было там тогда (estonces) кого-нибудь, кто пожелал бы сойти за одного из тех; и столь велики были восклицания народа, прославлявшего великие добродетели инфанта при виде тех пленников, когда вели их связанными вдоль тех улиц, что если бы кто-нибудь осмелился изречь противное, то весьма скоро ему пристало бы от сего отказаться, или, быть может, [сие] немногим бы ему послужило; ибо редко находится прощение для кого-нибудь, кто относительно мнения народа — и прежде всего народа, приведенного в ликование, — станет говорить людям противное тому, что они между собою почитают принятым. Равно не представляется мне, чтобы нашелся человек столь дурного нрава, что мог бы отрицать подобное добро, от коего произошли столь великие выгоды»[285].

Инфант же пребывал в земле Визеу, откуда повелел принять свою пятую часть; из тех же [пленников], что оставались, капитаны составили свою продажу в городе, от каковой в целом все получили большую прибыль.

ГЛАВА XXXVII. Как каравелла Гонсалу Пашеку и две других каравеллы отправились на остров Эржин.

Так как город Лиссабон[286] есть наиболее благородный в королевстве Португальском, то равно и жители его, считая по большей части от целого, есть самые знатные и владеют величайшими имениями. И да не будет никто столь простодушен, чтобы принять это утверждение дословно (grossamente), ибо да уразумеет он, что сия знатность есть более особая в сих [уроженцах Лиссабона], нежели в иных [жителях королевства], из других городов и поселков, ибо фидалгу и люди знатного происхождения благородны всюду. Я говорю лишь в общем, ибо, как изрекал Пауло Вержерио[287], обучая юных фидалгу, великолепие большого города есть немалая доля родовитости.

Когда же сии [жители Лиссабона] видели пред своими очами подобное богатство, привозимое теми кораблями, завоеванное в столь краткое время и с подобною надежностью, то некоторые задумались над тем, что и они могли бы извлечь свою долю из той прибыли.

И был в том городе один эшкудейру благородного рода (не знавшего недостатка ни в совершенстве, ни в доблести), звавшийся Гонсалу Пашеку, каковой был слугою инфанта и главным казначеем по делам Септы (tesoureiro mor das cousas de Cepta), человек великого состояния, всегда выводивший корабли в море против врагов[288]. Каковой, как представляется, призадумался над этим делом и тотчас написал инфанту, с тем чтобы тот дал ему дозволение на снаряжение одной весьма достойной (nobre) каравеллы, кою незадолго до того приказал он построить для службы себе; а также и для двух других каравелл, кои желали ее сопровождать. Немного затруднений возникло в получении дозволения, менее же всего — при приготовлении вещей, необходимых для снаряжения.

Гонсалу Пашеку сделал капитаном своей каравеллы некоего Диниша Ианиша да Грана, племянника своей жены в первой степени, каковой был оруженосцем регента [Дона Педру]; на остальных же двух шли их хозяева (senhorios), scilicet Алвару Жил, пробирщик монеты, и Мафалду, житель Сетубала. Каковые по поднятии стягов ордена Христа на своих кораблях[289] совершили свое плавание в направлении Белого мыса[290].

И, прибыв туда, все трое договорились между собой не идти в ту деревню, что находилась в одной лиге от мыса, по причине найденной там надписи, кою поместил Антан Гонсалвиш, где он предупреждал тех, кто там пройдет, дабы не утруждали себя походом на ту деревню в надежде на прибыль, ибо он побывал в ней и нашел ее обезлюдевшей. И тогда они договорились идти на поиски другой [деревни], коя должна была находиться в двух лигах оттуда. И они действительно добрались до нее; и тем же образом нашли ее обезлюдевшей.

И вышло так, что в отряде тех, кто отправился в ту деревню, находился некий Жуан Гонсалвиш Галегу, что был лоцманом и уже побывал в той земле вместе с Антаном Гонсалвишем, когда в тот, последний раз он вернулся за Жуаном Фернандишем; и представляется, что тотчас же по прибытии в Лиссабон он [Жуан Гонсалвиш] вступил в компанию сих [людей].

— Вы, — сказал сей Жуан Гонсалвиш, — весьма наживетесь в сем предприятии, коли пожелаете последовать моему совету; вследствие коего я имею веру (feúza) в то, что Бог даст нам добрую добычу. Ибо я уже побывал в сей земле и видел, как действовали прочие, имевшие о ней лучшее знание.

Все в один голос сказали, что были сим весьма довольны и много его благодарили; и что в добрый час пусть говорит он то, что было ему угодно.