Хроника гнусных времен

— Как раз об этом я и хотела сказать. Боюсь, что такой газеты вообще не было в девяносто восьмом году. В списках СМИ она не зарегистрирована. Может быть, вам нужна «Криминальная газета» или «Милицейские новости»? Есть еще «Милицейский журнал», «Петроградский милиционер» или «Новости милиции».

— Нет, — сказал Кирилл. — Спасибо.

— В названиях других изданий ключевые слова отсутствуют. Их не нужно смотреть?

— А вообще есть такая «Милицейская газета»?

— Есть. Она зарегистрирована в двухтысячном году. Это специальное издание московской милиции. В розничную продажу не поступает. Тираж — четыре тысячи экземпляров. Четыре полосы. Периодичность раз в две недели. Основное назначение — публикация нормативных актов.

— Большое спасибо, — поблагодарил Кирилл, глядя на Настю, — вы нам очень помогли.

— Счет записать на ваш номер?

— Да. До свидания.

Он нажал «отбой», взял Настю за локти и подтянул к себе.

— Видишь как. — Он заправил ей за ухо темную шелковую прядь. — Нет не только уголовника и фотографии в газете. Газеты тоже нет.

* * *

На столе под желтым светом сильной лампы лежали в ряд четыре листа плотной бумаги. Два появились недавно, а два других были всегда.

Бумага была желтой и старой, очень толстой. Книга жалобно охала, когда из нее вырывали листы, как будто не хотела с ними расставаться.

Ничего не поделаешь, придется расстаться. Время пришло, и ничего остановить уже нельзя.

Почему они нашлись так поздно, эти проклятые бумажки?! Бумажки, на которые была потрачена целая жизнь!

За такие бумажки не жалко не только одной — не жалко двух десятков жизней.

Только бы понять, что они означают.

Но как?! Как это понять?!

Длинные пальцы прошлись по всем четырем листам, сладострастно чувствуя шероховатость и неровность старой бумаги. Самое главное, что они здесь, все четыре. А уж сложить головоломку как-нибудь получится.

Арабские письмена сложным орнаментом окружали нелепые картинки. На одной из них был фонтан в райском саду и невиданная птица, взгромоздившаяся на дерево. На другой — придворные в халатах и саблях, склонившиеся перед ханским ложем. Ладони сложены почтительно, на головах — чалмы. На третьей целомудренно обнаженная купальщица, боязливо оглядываясь, входит в озеро, а из-за дерева за ней подглядывает прекрасный юноша. На четвертой тот же юноша сражается со странным уродом, то ли пауком, то ли мухой размером с минарет, который нарисован тут же.

Как понять, что там, за этими картинками? В детстве старуха читала сказку о том, как из кусочков льда нужно сложить слово «вечность» и получить в свое распоряжение все богатства мира. Глупая девчонка вместо того, чтобы дать Каю спокойно сложить это всемогущее слово, стала рыдать и все испортила. Кай должен был вернуться с ней в чердачную каморку над улицей, к своей нищей бабушке и двум розам в горшках!

Господи, какая несправедливость! Всего-то и нужно было — сложить одно слово, и в кармане был бы весь мир, и в самый последний момент удача отвернулась от мальчишки.

Но он хотя бы знал, какое слово ему нужно сложить, а что можно сложить из четырех листов плотной арабской бумаги, на которых нарисованы купальщица, трон, дерево с птицей и паук?!

Что это может быть? Слово? Картинка? Предложение?

И на каком языке?

Длинные пальцы переложили листы. Теперь первым был ханский трон, затем дерево, затем паук и купальщица.

Может быть, это шарада? Обыкновенная шарада, какие раньше печатали в журнале «Наука и жизнь»?

До слова «вечность» один шаг. И никто, никто не помешает его сделать. Обратно, в нищету с двумя розовыми кустами в горшках, — нельзя.

Все, что угодно, только не это. Пусть даже смерть.

Оказывается, смерть — это очень легко. Старуха умерла, и стало свободно, очень свободно, и цель сразу приблизилась, и не нужно было ни на кого оглядываться, прятаться, бояться.

Никаких снов, никаких кошмаров, никаких угрызений совести — ничего. Только свобода и предвкушение счастья.

Листы снова переместились, арабские значки как будто насмехались, выстраивались странными рядами, и не понять было, что они скрывают.

Или это все-таки головоломка? Может быть, нужно разрезать картинки на части и складывать части? Но на какие?!

И надписи, надписи — что они могут значить?

Если в ближайшее время ничего не удастся выяснить, придется привлекать к этому делу посторонних. Привлекать, а потом — избавляться.

Но это уже совсем не страшно.

Убить просто. Проще, чем прочесть арабские значки и сложить слово «вечность».

* * *

Настя смотрела в спину Кирилла Костромина, чувствуя себя спаниелем, которого хозяин отдал на время чужому человеку — «передержать».

Была у спаниеля хорошая веселая жизнь на травке, были в ней простые радости и мелкие неприятности, вроде Киры, а остался один Кирилл Костромин, от которого теперь зависит все.

Ну, вычислит он человека, который убил ее бабушку, как уже — на раз, два, три! — он вычислил подлог с газетой, и что дальше?

Дальше придется как-то жить.

А как?

Да, газета.

— Кирилл.