Хроника гнусных времен

— Вот вы где, — сказала она с веселым злорадством, — а я вас везде ищу!

От неожиданности Кирилл не сразу сообразил, что должен делать и как именно ему теперь спасаться, а когда сообразил, Света уже величественно шагнула в ванную.

— Настя говорит, что у вас похмелье, — сообщила она, разглядывая его, — я вам аспиринчика принесла. Хотите аспиринчика?

Кирилл засуетился, полотенце куда-то подевалось, джинсы лежали слишком далеко, он дернул на себя чей-то халат, свалил его на пол вместе с хлипкой вешалкой, под халатом наконец обнаружилось полотенце, которое он судорожно обернул вокруг себя под безудержный Светин смех.

— Вам никто не говорил, что нельзя входить в ванную, когда там чужой мужчина? — Он отчаянно старался говорить со спокойным достоинством, но у него не получалось.

— Да ла-адно! — и Света махнула наманикюренной ручкой. — Мы с вами свои люди. Почти родственники.

— Я вам не родственник.

Внезапно она стала его раздражать.

Он не дрессированный пудель Артемон. Фокусы для уважаемой публики показывать не желает и демонстрировать предсказуемую реакцию тоже не станет.

Света подошла поближе и помахала у него перед носом блестящей упаковкой.

— Аспирин! — провозгласила она. — Хотите?

Ему показалось, что она сейчас скажет: пляшите.

— Нет, — сказал он, — не хочу. Спасибо.

После чего решительно подошел к зеркалу, потеснив Свету голым плечом, размотал полотенце и стал вытирать голову.

— Как там погода? — спросил он, выглянув из полотенца. — Вроде опять жарко?

— Жарко, — согласилась Света после некоторой паузы и вдруг отвела глаза. Кирилл усмехнулся.

— Жаль, что мы с Настей все проспали, — продолжил он светским тоном. Бросил полотенце и стал причесываться. — У меня, знаете ли, есть мечта. Мне хочется увидеть, как начинают работать фонтаны. Настя обещала меня сводить. Вы когда-нибудь видели, как включают фонтаны?

Он аккуратно пристроил щетку на стеклянную полку, повернулся к Свете и попросил:

— Подайте мне, пожалуйста, мои штаны. Они прямо у вас за спиной.

После чего она пулей вылетела из ванной, и Кирилл понял, что этот сет он выиграл «всухую». Нет, «в мокрую», но выиграл.

Чувствуя себя гордым победителем, он натянул джинсы и майку, спустился вниз и был остановлен Ниной Павловной, которая сказала строго:

— Что это такое? Настя говорит, что вчера вы напились!

— Доброе утро, — пробормотал Кирилл.

— Доброе. Вы что? Алкоголик?

— Я? — удивился Кирилл.

— Не притворяйтесь! Я знаю, что вы вчера вдвоем с Сергеем выпили бутылку виски. Вы что? С ума сошли?

— Я не сошел, — признался Кирилл, придя в замешательство.

Он точно знал, что вчера они выпили эту проклятую бутылку вдвоем с Настей, а не с Сергеем.

— Мой сын никогда не позволял себе напиваться, а тут вдруг напился! Это вы его заставили?

— Да с чего вы взяли, что он напился?! Мы просто…

— Настя сказала, — заявила Нина Павловна. — Послушайте, молодой человек. Мы все более или менее смирились с вашим присутствием в этом доме. Больше того, вчера мне очень понравилось, что вы… защитили Соню от нападок тети, но это не означает, что вы можете тут заниматься всякими безобразиями да еще впутывать в них Сергея.

Кирилл смотрел на нее во все глаза. К такому повороту событий он не был готов.

— Нина Павловна, чайник вскипел, — выглянув из кухни, сказала Муся и улыбнулась Кириллу, — хотите кофе, Кирилл?

Настя скатилась со второго этажа и схватила его за руку.

— Что ты на него напала, тетя Нина? — затараторила она, не глядя на него. — Все в порядке. Кирилл, что ты хочешь, овсянку или омлет?

— Ты еще будешь его ублажать! — закатив глаза, простонала Нина Павловна.

— Не ублажать, а кормить. Поджарить омлет, Кирилл?

— Пусть сем себе жарит, — распорядилась Нина Павловна и пошла к двери.

— Кто надевал мои туфли? — заговорила она уже оттуда. — Они же совсем мокрые! Мне теперь не в чем выйти!

— Мы что, напились вдвоем с Сергеем? — спросил Кирилл у Насти.

— Не могла же я сказать, что ночью пила с тобой виски! — нервно оглядываясь, зашептала она. — А ты как будто не понимаешь! Сделал такое лицо, что я чуть в обморок не упала!

— А зачем говорить-то? — продолжал Кирилл. — Ну пила и пила, им-то что за дело?

— Кирилл, замолчи. Ты не знаешь мою семью. Хорошо, что мама ничего не унюхала, она бы потом со мной неделю воспитательную работу проводила.

«Всемилостивый святой Петр, избави меня от жизни в большой семье, — подумал Кирилл. — Я уж лучше как-нибудь сам по себе».

Настя налила ему большую кружку горячего кофе и стала взбалтывать омлет в керамической мисочке. На громадной плите в плоском медном тазу кипело варенье, и пахло летом, черной смородиной, жарой — всем самым лучшим, что только есть в жизни.

— Что ты так смотришь? — спросила Настя и вылила омлет на сковороду. — Хочешь варенья?

Когда на этой самой кухне они пили кофе в первый, раз, она плакала, и ночь за окнами была черна, и дом был суров, нелюдим и мрачен. А сейчас — распахнутые окна, солнечный свет на плиточном полу, веселый начищенный бок медного таза, близкие голоса в саду, и кофе кажется совсем не горьким, и лета осталось еще много, и жизнь продолжается, и, может быть, все будет хорошо.