Хроника гнусных времен

Вновь затрещали ветки, Кирилл вскинул фонарь, собака зарычала и припала на передние лапы, готовясь прыгнуть, вцепиться в горло, защищать хозяина.

Из кустов в круглое световое пятно вывалился громоздкий мужик и неловко оступился на песке, припав на левую ногу.

— Спокойно, Дик, — приказал он и спросил у Кирилла как ни в чем не бывало: — Каких утопленников?

— Из нашего сада вытащили человека. Я не знаю, живого или мертвого. Судя по следу — в эту сторону.

— Давно?

— Только что.

— Я никого не видел, — заявил мужик. — Дик, искать! Искать, Дик!

— Я думаю, что он в воде, — сказал Кирилл, и зубы клацнули друг о друга. — Там, — и, отвернувшись, он повел фонарем по воде.

— Собака поищет в кустах, а мы — в воде. — Хромая, человек вошел в воду и пошел вперед, разгребая ее, как танк. Кирилл видел его спину, бычью шею и рубашку в клетку. — Фонаря нет. А ваш плохо светит.

Он обернулся и крикнул в сторону берега:

— Искать, Дик! Искать!

Невидимый в темноте пес тяжело топал по песку, трещали ветки.

— Точно в этой стороне искать?

— Да не знаю я! Я знаю, что его вытащили из сада, а на дороге никаких следов нет.

Кирилл пошел левее, вода доставала до колен, ботинки вязли в иле, и свет фонаря мелькал по камням.

— Не дергайте, — приказал человек издалека, — ровнее водите!

Он снова оступился, плюхнулся в воду и замысловато выругался.

Кирилл думал только о том, что не успел, что время кончилось и он уже не найдет Сергея.

И все-таки он нашел его.

Держась рукой за холодный, обросший водорослями камень, пытаясь не увязнуть в плотном иле, он посветил вперед — и увидел в железной воде голую ногу. Как во сне, он потянул за нее, она легко подалась, и фонарь осветил белую спину и мокрый затылок.

— Сергей, — зачем-то позвал Кирилл и стал тащить его из воды, и ему было страшно, так страшно, как никогда в жизни.

Рядом забурлила вода, послышалось тяжелое сопение, плеск и чавканье ила.

— Так его не поднимешь, — сказал мужик, переводя дыхание, — давай ты за руки, а я за ноги. Ну, взяли! Вдвоем они выволокли Сергея на песок. Он был холодный, мокрый и очень тяжелый. Странно тяжелый. Разве может худой, не слишком спортивный человек быть таким тяжелым?!

— Жив? Или опоздали?!

«Конечно, опоздали, — лихорадочно думал Кирилл, — конечно, мы опоздали. Я опоздал».

Луна освещала бумажно-белое лицо, закинутую руку, заострившийся нос и черный провал рта.

Кирилл делал искусственное дыхание, мокрые руки вырывались, падали, как плети, и было совершенно ясно, что все это — бессмысленно.

— Стой тут, — приказал Кирилл незнакомцу, — я сейчас. Подгоню машину. Мы сами не справимся, это точно.

Ключи от машины были в кармане — он никогда с ними не расставался. Кирилл взлетел на пологий пригорок, перепрыгнул забор и подбежал к гаражу. Замочек, запиравший гаражную дверь со стороны участка, был совсем хлипкий. Кирилл рванул дверь раз, другой, ударил и снова рванул, и она открылась с возмущенным кряхтением.

На бегу он нащупал выключатель, и гараж залился светом так, что Кириллу пришлось зажмуриться и остановиться на секунду — он ничего не видел. На ощупь он поднял поперечную балку, откинул крючки и толкнул наружу тяжеленные ворота.

Они еще качались, когда он вылетел из гаража, притормозил, опасаясь, что его снесет с дороги, и напролом, через кусты, съехал к воде.

В свете фар мужик поднялся с колен, подхватил Сергея на руки, как маленького, и, сильно хромая, зашагал к машине. Кирилл распахнул заднюю дверь, и вдвоем они кое-как засунули Сергея в салон.

— Ты не выберешься, — сказал мужик, тяжело сопя, — песок.

— Выберусь, — ответил Кирилл сквозь зубы, — садись давай!

Мужик плюхнулся рядом с Сергеем, от чего машина как будто чуть-чуть осела, и Кирилл нажал на газ.

Из-под колес веером полетел песок, заморский двигатель натужно заревел, приспосабливаясь к тяжелой работе, и, дернув ручку, Кирилл переключил автоматическую коробку передач на обычную.

— Давай! — сказал он своей машине. Пот тек по лицу, попадал в глаза. — Давай, ну!

И машина послушалась его. Колеса как будто нащупали твердую почву, перестали бешено вращаться, зацепились, и машина стала медленно выбираться из месива.

— Куда ехать? — спросил Кирилл. — В Питер? В зеркало заднего вида он наблюдал за мужиком, который все хлопотал над Сергеем.

— В Питер далеко, — ответил мужик, не прекращая своих манипуляций, — давай сейчас направо и первым поворотом налево. А там я покажу.

— Сколько ехать?

— Минут пять.

У освещенного единственной лампой больничного подъезда они вытащили Сергея, как и тогда, на берегу, за ноги и за руки, и колотили в дверь, и орали, и матерились, и до смерти перепугали дежурную врачиху и мальчика-охранника, а время все шло, капало, пропадало, и вместе с ним пропадала надежда, и Кирилл знал, что это он во всем виноват.

— Пьяными не напивались бы, вот бы и не тонули, — недовольно ворчала врачиха, которую они перепугали.

— Аллергия есть на что-нибудь? — спрашивал врач, пока вдвоем с Кириллом они закатывали каталку в лифт.

— На алкоголь, — неожиданно вспомнил Кирилл, — у него сильная аллергия на алкоголь.