Хроника кровавого века: Замятня

Год он проработал в Петербурге в Особом отделе под началом Менщикова, а в начале 1903 года Зубатов перевёл его руководить заграничной агентурой в Румынии и Галиции. Раньше Гуревич никогда и заграницей-то не был, а тут такая хлопотная должность – руководить заграничной агентурной сетью Департамента полиции. Большую помощь ему оказал русский консул в Лемберге Константин Павлович Пустошкин, опытнейший дипломат. Ему и решил Гуревич передать информацию о капитане Редле.

***

Уроженец Самарской губернии Константин Пустошкин ещё в свой первый приезд, будучи гимназистом, был очарован Киевом. Это было тридцать пять лет назад. Гуляя по улицам Киева, он совмещал историю с реальным местом развития событий: вот здесь на Старокиевской горе было капище бога Перуна⁵⁸, а рядом с Киевом в селе Жуляны, святилище богини смерти Жели, вот тут на улице Почайнинской, где в старину протекала речка Почайка, князь Владимир⁵⁹ крестил киевлян.

«Тут у нас кругом святые места, – сказал двоюрный брат, пятнадцатилетний Пётр Сорокин. Затем он рассмеялся, проводил взглядом проходящую мимо красавицу и добавил: – Киев, город святости и блуда».

Ах, эти красавицы, черноокие хохлушки! Ни одна женщина не может так завлекательно вилять бёдрами как они. Да Киев в семидесятые годы XIX века действительно был местом святости и блуда. Причём два эти совершено противоположных понятия тут мирно уживались рядом.

Местность вокруг Печорской Лавры⁶⁰ зовётся Кресты. Облюбовали Кресты местные проститутки. Однако тут любовь не выставлялась цинично на продажу как у парижских куртизанок на площади Пигаль. В Крестах всё было как-то по-семейному. Жрицы любви носили национальные костюмы, были они столь благочестивы, что принимали клиентов только до второго утреннего звона с Лаврской колокольни, то есть до восхода солнца.

Мужчины к посещению куртизанки так же подходили очень ответственно, полдня просиживали в цирюльне, прихорашиваясь. Кроме денег для оплаты услуг проститутки, мужчина брал с собой: колбасу, сало, водку. Принимающая куртизанка готовила обед, потом они с клиентом ели и предавались любви.

На Андреевском спуске⁶¹ работали публичные дома, тут в общих залах было как в ресторации, пели цыгане. Самое роскошное заведение находилось напротив Андреевской церкви. Существует предание, что апостол Андрей Первозванный воздвиг на месте этой церкви свой крест, в ознаменовании обращения земли киевской в веру Христову.

Посетителями этих борделей в основном были студенты и офицеры. Из-за девиц здесь частенько вспыхивали драки, порою перерастающие в настоящие баталии. Одно из таких побоищ между студентами и офицерами оказалось особенно кровавым. Тогда студентов было больше, и они отлупили офицеров, выкинув их из всех заведений на Андреевском спуске. Серьёзно пострадали несколько офицеров, их пришлось лечить в лазарете. Разгневанный этим обстоятельством генерал-губернатор Киевской губернии, приказал бросить в казематы некоторых студентов, зачинщиков драки. В ответ их товарищи объявили забастовку, они прекратили ходить на занятия, и заперлись в борделях. Губернатор сдался и выпустил студентов.

В 1870 году на Андреевском спуске поближе к Андреевской церкви, поселился академик Петербургской академии наук Андрей Муравьёв. Благочестивый старичок искал тишины на пути к Богу, по этой причине он и купил особняк на Андреевском спуске. Но какой может быть покой в окружении публичных домов?!

Воспользовавшись своим личным знакомством с императором Александром II, академик добился, чтобы публичные дома убрали с Андреевского спуска. Бордели перевели поближе к студентам в Латинский квартал⁶². Теперь жалоб на бордели ни от кого не поступало. Однако в 1876 коду там случился казус: киевский губернатор Гудим-Левкович умер в трудах на ненасытной жрице любви Сонечке Головко. Разгорелся сильнейший скандал и бордели решили убрать за город.

Вот тут случился второй казус: мещане, живущие в Ямской слободе в открытом письме, опубликованном в газете «Киевлянин», просили губернские власти разместить бордели у них в слободе. Мотивировали они свою просьбу тем, что Ямская слобода нуждается в доходах. Власти пошли навстречу общественности, так и появился знаменитый киевский квартал «красных фонарей» под названием: «Яма». Весьма любил его посещать писатель Александр Куприн, написавший знаменитую повесть: «Яма».

В девяностых годах Киев становится индустриальным городом. В 1892 году здесь пустили первый в Российской империи электрический трамвай. В город, надеясь найти работу, хлынул народ со всех уголков Российской империи, естественно перебрались сюда и девицы лёгкого поведения из Одессы, Николаева и из соседних деревень. Вот тогда-то и исчезла та атмосфера флирта, которой славился Киев, осталась одна продажная и циничная любовь.