Хроника либеральной революции. Как удалось отстоять реформы

Еще проще было депутатам разогнать правительство. Недоверие ему мог выразить не только Съезд, но и Верховный Совет. После чего кабинет отправлялся в отставку. В случае Съезда для выражения недоверия достаточно было, чтобы “черные шары” опустило простое большинство общего состава нардепов, в случае ВС – большинство общего состава в каждой из палат. Отсюда ясно, сколь шатким было положение правительств Гайдара, а затем Черномырдина – вплоть до октября 1993 года, сколько сил требовалось от президента, чтобы уберечь его от разгона.

Усиливают свое верховенство

После начала реформ стремление депутатов перекроить Конституцию, подогнать ее “под себя” стало, понятное дело, уже вполне осознанным и последовательным: Конституция стала рассматриваться как главное оружие в борьбе с этими реформами и вообще – с “антинародным режимом”. Состоявшийся в апреле 1992 года VI съезд нардепов принял очередной закон об изменениях и дополнениях Основного закона, где конституционное верховенство Съезда и Верховного Совета еще более усиливались. Так, в Конституцию было введено положение, согласно которому Съезд и Верховный Совет решают “важнейшие вопросы, имеющие значение для всей Российской Федерации”, в то время как на долю президента остаются “вопросы, отнесенные к его ведению”. По этому кругу вопросов президент издает указы и положения, которые занимают заведомо подчиненное положение по отношению к законам, составляющим предмет творчества депутатов.

В Конституцию ввели также норму, по которой Съезду предоставлялось исключительное право изменять и дополнять Конституцию, приостанавливать действие тех или иных ее статей. Для этого требовалось две трети голосов. Они у противников Ельцина имелись. При необходимости Съезд мог делегировать свои полномочия Верховному Совету.

Столь простая процедура изменения Основного закона делала президента почти полностью беззащитным перед депутатским произволом.

Правда, в исходном тексте Конституции 1978 года эта процедура была еще проще – правом ее изменять (тоже двумя третями голосов) обладал Верховный Совет. Но мы ведь знаем, что тогда этот процесс был пустой формальностью – все решалось на Старой площади. Да и сама Конституция оставалась, повторяю, пустой бумажкой.

Вообще-то, право изменять Основной закон – по крайней мере его ключевые положения – должно принадлежать народу – единственному источнику власти. Он должен иметь возможность реализовать это право на референдумах. Любопытно посмотреть, как прописана процедура изменения этих самых ключевых положений в ныне действующей Конституции РФ, принятой 12 декабря 1993 года. Сначала изменения принимаются тремя пятыми голосов от общего числа членов Совета Федерации и депутатов Госдумы. Затем созывается Конституционное Собрание, которое разрабатывает проект новой Конституции и либо принимает его двумя третями голосов, либо выносит на референдум. Да и сама Конституция 1993 года, как мы знаем, была принята на референдуме. Можно по-разному относиться к столь сложному порядку внесения изменений, однако он, без сомнения, обеспечивает стабильность конституционного текста, защищает его от чьей-то мимолетной прихоти и переменчивых настроений.

Что касается VI Съезда нардепов, утверждая упрощенную процедуру изменения Конституции, отодвигая в сторону главного властелина – российский народ, – он руководствовался, конечно, совсем другими соображениями, нежели соображения стабильности и устойчивости. Имея за плечами вот такого могучего союзника – такую Конституцию, – противники реформ, повторяю, могли вести на них атаку вполне спокойно и уверенно: тылы их надежно обеспечены. Могли усиливать эту атаку от недели к неделе, от месяца к месяцу.

В сущности, страна попала в ловушку конституционного всевластия законодателей. В принципе, если бы пожелали, они могли принять любую поправку к Конституции. Например, ликвидировать пост президента. Совсем ликвидировать. Или, скажем, лет до десяти продлить свое депутатство… Сдерживала их на этом пути разве что боязнь негативной реакции общественного мнения. Преграда, согласитесь, довольно эфемерная.

И наоборот, кто знает, как повернулось бы дело, если бы контрреформаторы не обрели бы этого конституционного всевластия. Возможно, они повели бы себя сдержаннее и скромнее. Осмотрительнее. Не исключено, вместо бессмысленных криков “Долой!” из их рядов стала бы доноситься вполне осмысленная критика в адрес тех, кто осуществляет реформы (в принципе, такая критика, наверное, всегда полезна).

Впрочем, беда заключалась еще и в том, что в этих рядах практически не было грамотных, по-современному мыслящих специалистов. Потому-то “Долой!” и осталось преобладающей формой “критики” – и в парламенте, и за его пределами.

НА УЛИЦЫ, НА БАРРИКАДЫ

Приватизация патриотизма