Хроника любовных происшествий

– Какой же он усталый, дорогая соседка, кровь с молоком. Весь город вам завидует. Это же орел, настоящий орел, а не гимназист выпускного класса. Бери, парень, мой велосипед. Я его оставил на улице, а вот тебе телеграмма и разносная книга, пусть проставят точное время вручения. Черт побери! – вдруг выругался в сердцах начальник почты. – Забыл выключить утюг. Сожгу хату и детей! Ну, заранее благодарю!

И пан Кежун умчался, опрокинув что-то в сенях.

– Отнеси, Витек, – сказала мать. – Может, это Добрая весть. Может, принесешь людям счастье.

Витек надел старый свитер и поношенные брюки. На улице его дожидался велосипед, проржавевшая «дамка» с полуспущенными шинами. Напротив, в одноэтажном домике сестер Путято, безнадежно надрывался патефон. В окнах мерцал свет преждевременно зажженных ламп и чьи-то тени двигались в такт музыке. Витек сел на велосипед и, раскачиваясь из стороны в сторону и сильно нажимая на педали, поехал тротуаром по круто подымавшейся вверх улице, где дремали в садах прочно угнездившиеся на склоне виллы, где брал свое начало густой и богатый диковинными деревьями лес, тот лес, что отделяет Нижнее предместье от Верхнего.

Поочередно загорались редкие уличные фонари на старых, потрескавшихся деревянных столбах. Со стороны леса доносился тревожный шум, полный странных отзвуков. У подножия горы дорога поворачивала вправо, чтобы перейти в серпантин, убегающий вверх. Витек соскочил с велосипеда и, тяжело дыша, стал подыматься по деревянной лестнице на макушку холма, где стоял костел и где начинались дома Верхнего предместья.

Дом Наленчей, вернее, вилла в стиле модерн, построенная на месте прежней, которая сгорела несколько лет назад, итак, новый дом Наленчей стоял на склоне оврага, и огромный сад ниспадал узкими террасами на его дно, по которому некогда, вероятно, протекал ручей, ныне высохший и всеми уже забытый.

Витек подвел велосипед к калитке. Дернул деревянную ручку. Где-то у дома пронзительно задребезжал звонок. Засветилось одно окно, потом другие, хлопнула дверь. Кто-то бежал к калитке в жидком весеннем сумраке.

– Вы к нам? – спросила горничная, зябко кутая шею.

– Я с почты, вам телеграмма.

Она отперла ключом калитку. Провела его в дом. Темный клубок выкатился из кустов, и Витек почувствовал сквозь штаны теплое собачье дыхание.

– Пожалуйста, не бойтесь. При мне не укусит, – предупредила горничная.

Пес трусил за Витеком, толкая его крупной мордой. Так вошли в холл, и пес бдительно уселся позади Витека.

– Что случилось, Зося? – послышался звонкий голос.

– Это с почты. Принесли телеграмму.

На лестнице появилась девушка, сбежала вниз, перепрыгивая через две ступеньки.

– Где эта телеграмма?

Витек молча подал склеенный бланк. Девушка распечатала телеграмму и пробежала глазами.

– Maman, papa arrive [ii].

Витек почувствовал, что сердце у него бьется ускоренно, бьется очень сильно. А девушка бросилась к дверям соседней комнаты и там столкнулась с матерью.

– Папочка завтра возвращается. Видишь, видишь, я предчувствовала, что будет добрая весть. Всю ночь мне снился поезд. И ехал он прямо по земле, не по рельсам.

– Распишись в получении, – напомнила мать.

Девушка подбежала к Витеку и, не взглянув на него ни единого раза, взяла бумажку.

– Пожалуйста, укажите точное время, – произнес Витек сдавленным голосом.

Она вернулась к матери; с минуту обе искали карандаш в соседней комнате.

– Il faut donner quelque chose à cet homme pour sa fatigue [iii], – сказала мать.

– Qui, donne lui cinquante grosches. Qu'il ait une bonne soirée [iv].

Зазвенела мелочь, шаркнул отодвинутый стул.

– Ты не сказала мне, что отец телеграфирует: «приезжаем», а не «приезжаю».

– Я не заметила. О Боже, как я рада. Nous pouvons lui donner un zloty [v].

– Tu aimes dorloter les gens [vi].

– Maman, le soir est si froid et lui, le pauvre diable, il n'a qu'un pull sur le dos [vii].

– Cinquante, ça suffit [viii].

Девушка прибежала с квитанцией, в которой была спрятана монета. Не глядя на Витека, подала ему чаевые, машинально произнеся по-французски:

– Merci. C'est tout? [ix]

Витек с трудом проглотил слюну, потом проговорил не своим голосом:

– Oui. C'est tout. Et moi, je vous remercie, mesdames, et je vous souhaite une bonne nuit [x].

Она уже бежала к дверям комнаты, где была мать, однако, услыхав ответ, резко остановилась. Медленно повернула голову, впервые взглянула на него.

– Merci pour le pourboire. J'essayerai d'en faire une grande fortune [xi], – произнес смелее Витек и неуклюже поклонился.

– Je m'excuse [xii], – сказала она тихо.