Хроника любовных происшествий

– Его душа блуждает между нами, – проговорила плаксиво старуха, – а вы, грешники, куролесите весь вечер.

– Так играем или не играем? – спросил Энгель, снова неизвестно почему побагровевший.

– Тогда, может, лучше не играть. – Цецилия расшвыряла рукой бирюльки. – Боже, какой кошмарный год.

– Говорят, война будет, – зевнула Олимпия.

Лева вытащил папиросную бумагу и коробочку с табаком. Начал старательно скручивать цигарку.

– Каждый год говорят, что будет.

– Господи, что за судьба. Какое несчастье. – Старуха заковыляла в свою комнату.

Патефон затих, но никто не пошевельнулся, чтобы завести его. Слабеющий ветер вдруг обмел стену, где-то хлопнула незапертая дверь. У кого-то заурчало в животе, Олимпия отодвинула стул, косясь на свое декольте.

– Это из-за Витека. Пан Витек почему-то не в настроении. Испортил нам игру.

– А на что играли?

– Догадайтесь.

– Вероятно, на поцелуйчики?

Лева выпустил огромное облако дыма, которое сразу же спряталось под абажур. Все загляделись на этот дым, заклубившийся под лампой.

– Угадал, – сказал Лева. – На этот раз выигрывали почему-то только дамы.

Снова умолкли, прислушиваясь к ветру.

– Витек, когда же вы наконец влюбитесь? – вдруг спросила Цецилия.

– Может, я уже влюблен.

– У него ледяное сердце, – сказал Лева. – Решил сперва сделать карьеру.

– А уста прямо созданы для поцелуев, верно, сестричка? – захихикала Олимпия и опять глянула на свое декольте.

– Так я пошел, – поднялся Энгель. – Извините, уже поздно.

– Все пойдем, – поддержал его Лева. – Спасибо за приятный вечер.

– Витек испортил нам игру. Может, завтра пойдет лучше. Хотите сыграть в фанты? – Цецилия обеими руками закалывала свою небрежную прическу.

– Почему бы нет, мы всегда готовы на все, – и на сей раз согласился Лева.

– Витек, приходи тоже, дорогой.

Вышли на улицу, остановились на тротуаре у забора. Лева собирался с мыслями, глядя в землю. Где-то на краю предместья самозабвенно брехали собаки.

– Послушай, Энгель, – проговорил наконец Лева, – не берет тебя охота трахнуть одну из них?

– Почему меня, а не тебя? Ведь ты смелее.

– У меня есть девушка в городе.

– У тебя есть девушка? Кому ты говоришь?

– Ей-богу, есть.

– Тогда покажи фотокарточку.

– Сейчас, ночью? А ты бы мог уломать одну или даже обеих сразу.

– Пошел ты, они же старые. Пожалуй, им лет по тридцать.

– Ясно, что не молодые. Но когда сидишь рядышком и задеваешь локтем эти округлости, разве ничего не чувствуешь?

– Разумеется, чувствую. Любой бы почувствовал.

Левка помолчал, а потом горестно вздохнул:

– А у меня такой запал, доску бы прошиб.

– У всех запал, – пожаловался Энгель.

– Да пошел ты к разэтакой матери, – выругался Лева и двинул восвояси. Энгель, чем-то огорченный, поплелся следом за ним.

Витек, оставшись в одиночестве, вероятно, попытался побороть соблазн. Смотрел на звезды, которые тогда были только звездами, чем-то связанным с лирикой, и не более того.

Громадный жестяной колпак с огромной лампочкой раскачивался на деревянном столбе, как колокол. Жидкий электрический свет равномерно выплескивался то на одну платформу, то на другую. Световое пятно падало и в темный провал дверей зала ожидания, где давеча лежал труп самоубийцы. Витек напрягал зрение, чтобы в этот момент разглядеть присыпанные песком половицы, между которыми торчали сухие стебельки трав. Но не поспевал вовремя сосредоточить внимание, и перед глазами снова надолго сгущалась непроницаемая тьма предвесенней ночи. И тогда Витек стал осторожно, прижимаясь к стене, подкрадываться к дверям. Звезды мигали наперебой, и, казалось, доносился шорох этого подмигивания. Наконец он подобрался к углу, приложил ухо к старому, шероховатому бревну. Но ничего не услышал, кроме всхлипывания ветра, утюжившего трухлявые опоры строения.

И вдруг, собравшись с духом, сделал бросок ко входу. Из-под ног метнулось пятно света. Витек увидал весь зал ожидания, с изломанными скамейками, вырванными из стен досками, с фресками надписей, нацарапанных перочинными ножами. Но пол был пуст, никто на нем не лежал, и не было никаких следов того, что кто-то тут лежал.

Стеклянно зазвенели провода семафора. На небе, среди звезд, которые были тогда романтичнее, чем теперь, загорелся зеленый глаз семафора. А на подступах к городу зарождался перестук колес приближающегося поезда.

Кто-то пробежал позади Витека. Он резко обернулся. Но никого не заметил.

– Кто здесь? – спросил сдавленным голосом.

Ответа не последовало. Однако кто-то тяжело сопел во мраке.

– Это ты, Лева?

Опять послышались легкие шаги. Огромный пес присел на бетон платформы. Они молча смотрели друг на друга.

– Хозяйка тебя прислала? – спросил Витек и сделал шаг вперед. Пес осторожно попятился, да так и пошел задом наперед от надвигавшегося на него Витека.

– Ко мне, песик, постой, – шептал Витек. – Что ты хотел сказать? Не убегай. А может, тебя никто и не посылал? Может, ты носишь в себе душу человека?

За черным холмом мерцало зарево приближающегося поезда.