Хроника Маджипуры. Валентайн Понтифик

— У Хиссуна способности. Я это знаю.

— Я не судья в этом деле. Но мысль, что маленький оборвыш будет носить корону, кажется мне ужасно странной, слишком странной, чтобы быть даже сном.

— Разве Коронованный всегда должен выходить из одной и той же узкой клики на Горе Замка? Так это было, да, сотни лет… тысячи, возможно, Коронованный всегда выбирался из какой-нибудь благородной семьи Горы. Или даже если и не из одной из них,— а я не могу так сразу сказать тебе, когда в последний раз мы делали выбор за пределами Горы,— он неизменно был знатного происхождения, сын принцев и герцогов. Я не думаю, что наша система с самого начала была так задумана, или иначе почему нам запрещено иметь наследственных монархов? А теперь, Карабелла, такие большие проблемы выходят на поверхность, что мы должны отвернуться от Горы в поисках ответов. Мы слишком изолированы там, наверху. Я часто думаю, что мы понимаем даже меньше, чем ничего. Мир в опасности, настало время возродиться, отдать корону кому-нибудь действительно из внешнего мира, кому-то не из нашей увековечившей себя аристократии, кому-то, кто имеет шанс вырасти, зная жизнь снизу.

— Все же он так молод!

— Время позаботиться об этом,— сказал Валентайн.— Я знаю, что уже многие думают, что я должен стать Понтификом, но я буду разочаровывать их так долго, как смогу. Мальчик сначала должен пройти полную подготовку. И я не испытываю, как тебе известно, большого желания попасть в Лабиринт.

— Нет,— сказала Карабелла.— Но мы говорим, будто настоящий Понтифик уже мертв или находится на пороге смерти. Но Тиверас все еще живет.

— Он живет, да,— согласился Валентайн,— по меньшей мере в определенном смысле этого слова. Я молюсь, пусть он поживет еще какое-то время.

— И когда Хиссун будет готов?..

— Тогда я дам Тиверасу, наконец, отдохнуть.

— Мне трудно представить тебя Понтификом, Валентайн.

— Мне даже труднее, любимая. Но я буду им, потому что я должен. Только не сейчас, не сейчас, вот чего я прошу!

После паузы Карабелла сказала:

— Ты наверняка разрушишь распорядок на Горе Замка, если сделаешь это. Не предполагается ли, что Элидат будет следующим Коронованным?

— Он очень дорог мне.

— Ты много раз сам называл его предполагаемым наследником.

— Я так говорил,— сказал Валентайн,— но Элидат очень изменился со времени нашей совместной учебы. Ты знаешь, любимая, всякий, кто страшно хочет быть Коронованным, просто не пригоден для трона. Но он по меньшей мере должен хотеть. Должен иметь ощущение призвания, какой-то внутренний огонь.

Я думаю, в Элидате этот огонь угас.

— Ты думал, что этот огонь угас и в тебе, когда ты занимался жонглированием и тебе впервые сказали о твоем более высоком предназначении.

— Но он вернулся, Карабелла, когда мое прежнее сознание вернулось ко мне! И он продолжает гореть. Я часто устаю от моей короны… но, думаю, никогда не пожалел, что обладаю ею.

— А Элидат пожалеет?

— Я так подозреваю. Он изображает сейчас Коронованного, пока меня нет. Мне кажется, что это ему не очень нравится. Кроме того, ему больше сорока. Коронованный должен быть молодым человеком.

— Сорок — это еще молодой, Валентайн,— сказала Карабелла с игривой улыбкой.

Он пожал плечами:

— Надеюсь, это так, любимая. Но я напоминаю тебе, если все будет по-моему, еще долго не будет причин назначать нового Коронованного. А к тому времени, я думаю, Хиссун подготовится, и Элидат тактично отойдет в сторону.

— Но будут ли так же тактичны другие лорды Горы?

— Они должны будут отойти тоже,— сказал Валентайн, предлагая ей свою руку.— Идем. Насимонте ждет нас.

Поскольку это был пятый день пятой недели пятого месяца, и был святым днем, который знаменовал исход из древней столицы у моря, было необходимо исполнить важный ритуал почтения, прежде чем Фараатаа мог приступить к установлению контакта с агентами в близлежащих провинциях.

Это было то время года, когда дожди в Пиурифаине шли два раза в день: один раз за час до рассвета и еще раз в сумерки. Было необходимо исполнить Велализьерский ритуал в темноте, а также в сухом месте, и потому Фараатаа наказал себе проснуться в тот час ночи, который известен как Час Шакала, когда солнце еще висит над Альханроелем на востоке.

Не беспокоя тех, кто спал рядом с ним, он выбрался из хрупкого плетеного домика, который был построен за день до этого — Фараатаа и его сторонники беспрестанно перемещались, так было надежнее,— и скользнул в лес. Воздух был влажным и душным, как всегда, но не было еще признаков утреннего дождя.

Он видел в сиянии блеска звезд, проходящих в разрывах облаков, другие фигуры, углубляющиеся в джунгли. Но он не признал их, как и они его. Велализьерский ритуал почтения выполнялся в одиночку: частный ритуал общего горя. Об этом никогда не говорили, это просто делали на пятый день пятой недели пятого месяца. И когда дети достигали возраста, им говорили, как это делается, но всегда совестливо, всегда печально. Таков был Путь.