Хроника одного падения…

На следующий день, отнёс отпечатанную статью Мяткину. Тот же, отдал её на рецензию Алексею Родионовичу Карасёву, доктору наук, зам. редактора, ответственного за коллективные сборники школы, а также выпуск психологической секции Вестника пединститута. Через две недели, Карасёв обещал высказать своё мнение, относительно сообщения.

Михаил еле дождался срока.

— Ну что сказать… — Алексей Родионович, — внешне невозмутимый, небольшого роста, с седой головой, — неторопливо разгладил рукопись. — Статья, конечно же, слабая. Много спорных мест. И потом, непонятно вы как-то пишите. Надо писать так, чтобы студент далее понял… К тому лее, эти домыслы…

— А я не для студентов её готовил! — парировал Михаил, задетый за живое. — И никакие это не домыслы, а расшифровка имплицитных, скрытых положений теории. Вы, разве не согласны, что индивидуальность — генотип?

— Более упаси! Какой генотип? Тип нервной системы по Павлову — да, генотип. Но личность, её социальность подчиняются совершенно иного рода закономерностям! Нет, статью нужно переделать!

— Пускай, Мяткин прочитает, и он уж решит: печатать или нет. Ведь за ним, в конце концов, последнее слово?

— Ну, как будет угодно, молодой человек! — обиделся Карасёв. — Но, повторяю, в таком виде, теоретические эти выкрутасы не пройдут!..

Михаил ледал еще полмесяца, пока Мяткин сам не соизволил, не снизошел до того, чтобы пробелеать глазами статью. Наконец, вызвал «вольнодумца» к себе в кабинет. Тут лее, сидел и Карасёв.

— Ты, я знаю, в газете работал? Так вот, это не научное сообщение, а какая-то газетная дребедень! Ну, почему вдруг решил, что Берлин имел панбиологический взгляд на индивидуальность? Посмотри, хотя бы другие его монографии! Там, черным по белому, сказано совершенно обратное! — Мяткин, казалось, вышел из себя.

— Николай Иванович! Так ведь, он не мог, прямо выразить сокровенные мысли. Времена-то были советские, цензура и всё такое… — тоже повысил голос обвиняемый.

— Нет, брат, у тебя это не пройдет! Школа, принципиально, отстаивает позиции ведущей роли социальной детерминации в развитии психики, а ты вон что, — человека зверем выставляешь! — Мяткин выразительно посмотрел на Карасёва. — Нет, однозначно, такую дилетантскую статью мы печатать не будем!

— Тогда вы и академика Павлова отрицаете? Чем здесь только занимаетесь?! Не научная школа, а сборище карьеристов и прихлебателей! — Михаил, уже не сдерживал себя. — Да вас разогнать всех нужно!

— Вон, вон! И чтобы, духу твоего тут не было!! — Мяткин схватился за сердце… Но возмутитель спокойствия, уже хлопнул дверью.

«Теперь конец! Дорога сюда, навсегда закрыта! — переводил дыхание Михаил, оказавшись на улице. — А всё равно, — ловить здесь нечего! Может, в Москву рвануть? Но кому я, блин, нужен! Там своих «деятелей» хватает, под завязку. Тем более, — другие школы, другие теоретические взгляды… Что же делать?! Неужели, так и не удастся, реализовать свой творческий потенциал?..».

Глава 4

1

Жизнь с Леной, в принципе, удовлетворяла Михаила. Он всё больше и больше привязывался к ней. Более того, — полюбил, почти не вспоминая о Наде. Вскоре, затеяли ремонт. Зая оказалась работящей девкой. Даже отец, относящийся скептически к «семейной жизни» сына, начал уважать «сноху» за трудолюбие. ««Жена»-то — молодец! А ты, как бездельником был, так им и остался! Она и обои клеит, и полы умеет красить, и стулья починила. На все руки мастер! А «ученый», только на подхвате. Разве, мужик таким должен быть?..».

Зая и на крышу амбара залезала, чтобы поправить, покрывающие её, железные листы. Даже дрова колола! Только чего вот, со двора не уходит и у дома прибирается, хотя это, вроде, особо и ни к чему? Потом лишь, до Михаила дошло, что Ленка попросту, по-бабьи, красуется перед новыми соседями, заселившимися на второй этаж. Молодыми парнями, то есть. Семья — Юлька и Рашид с тремя сыновьями — прибыла из небольшого городка, в котором шахты закрыли, и работы, как таковой, не было. Уехали, короче, от безысходности и нищеты… А старшим-то ребятам подходило, уже к двадцати годам. Вот, Зая и вертела перед ними задом. Но «муж», большого значения этому не придавал. Ведь «жена» его, по-«настоящему», любила…

— Слышь, Миша, я кажись, забеременела, — сообщила Ленка, как-то раз. — Че делать-то будем? Ты не против этого?

— Что ж, рожай. А там, видно будет.

— Так может, поженимся? Давно ведь, уже живём… Да и прописки, нет у меня.

Михаил ухмыльнулся.

— Пока, ничего не могу сказать. Посмотрим, как дальше пойдет…

И не зря ведь, сказал так. В нём, опять, начала прорываться ревность.

«С кем, она гуляла до меня? Судя по рассказам, прошла Зая, как говорится, и огонь, и воду. Жила с каким-то скотником, в Троицкой, вот так же, — нерасписанной. А почему, вдруг разбежались? Не очень-то много, от неё узнаешь. Положительно, что-то скрывает. Ох, и не нравится же, это всё!». Но «муж» пока, виду особого не подавал.