Хроника одного побега

Под маскировочной сеткой стоял длинный дощатый, грубо сколоченный стол, вокруг которого были расставлены пластиковые складные стулья. Все приехавшие сдавали оружие во избежание кровавых конфликтов при спорах. В ожидании рассвета командиры сбивались в группки по интересам, обсуждали текущие дела. Среди съехавшихся на сходку явно выделялись три типа командиров. Первая и самая многочисленная группа состояла из откровенных бандитов, косивших под повстанцев. Им по большому счету было невыгодно, чтобы война окончилась, ведь лишь в сегодняшней неразберихе и при полном отсутствии законности они могли вести свой бизнес, прикрываясь лозунгами. Следующая по численности группа состояла из религиозных фанатиков-экстремистов, мечтавших превратить светскую Сирию в исламское государство, живущее по законам шариата со всеми вытекающими из этого прелестями: ношением женщинами паранджи, отсеканием рук ворам, побиванием камнями за супружескую измену… Естественно, предусматривалось и полное уничтожение групп других религий и конфессий. И самую малочисленную группу представляли командиры, считавшие, что цель повстанцев — просто свалить режим Асада, провести люстрацию среди чиновников и в дальнейшем не допускать узурпации власти в светской стране каким-нибудь одним кланом. Первые две группы в силу своей многочисленности спокойно могли расправиться с третьей — либеральной, но не спешили этого делать. Когда приходилось вести переговоры с западными представителями, то на авансцену выпускали командиров, умеющих рассуждать о демократии и общечеловеческих ценностях.

Командиры понемногу рассаживались за столом. Диковато смотрелись заросшие бородами, одичавшие за время войны мужчины с грубыми руками, выставлявшие перед собой навороченные ноутбуки и выкладывавшие планшетники. Нередко рядом клали и солидных размеров ножи — холодное оружие проносить на сходку не запрещалось.

Хусейн не примыкал пока ни к одной из групп, он стоял рядом с Сабахом и вглядывался в лица вновь прибывших.

— Ты смотри, — прошипел он, пожирая глазами молодого мужчину с аккуратной бородкой. — Заместитель Файеза прибыл. Это же надо иметь такую наглость. Они выкрали моих жен и детей, а после этого появляются мне на глаза, — Диб сжал кулаки в бессильной злобе.

— Заместитель может и не знать об этом, — поспешил урезонить своего командира Сармини. — Скорее всего, и не знает. Вот почему Файез и прислал его вместо себя. Если бы от их отряда не приехал представитель, то высчитать виноватого было бы проще простого. А так все в сборе.

Солнце уже поднялось над горизонтом, но еще не так высоко, чтобы заглянуть во двор крепости, с четырех сторон окруженный высокими стенами. Здесь еще царила ночная прохлада.

Обсуждение основного вопроса сходки шло бурно. Никто не возражал против объединения, но каждый выставлял свои условия, которые, конечно же, были взаимоисключающими. Каждый видел себя во главе. Звучали проклятия, оскорбления, но до поножовщины, слава богу, дело не доходило. Сармини, как инициатор сходки, вовремя вмешивался и разруливал конфликт. Он же и вел протокол. В конце концов, проголосовали и приняли меморандум о намерениях, предусматривающий координацию действий полевых командиров и объединение в неопределенном будущем. Короче говоря, документ никого ни к чему не обязывал, сохранял статус-кво, но зато его можно было предъявлять Западу как очередное достижение. Отбыв официальный «номер», перешли уже без протокола к обсуждению разного. Тут уж душой никто не кривил. Командиры разграничивали сферы своего влияния, решая, где и кому позволено безнаказанно грабить, похищать и убивать людей, договаривались об обмене заложниками оптом и в розницу.

Наконец Сармини решил, что время настало, и сообщил высокому собранию, что неизвестные похитили двух жен и детей Хусейна Диба и требуют за них выкуп. Информация тут же вызвала гнев у всех командиров без исключения, хотя многие и были «на ножах» с Хусейном.

— Нужны деньги для выкупа, иначе похитители обещали убить первенца, а голову его прислать отцу, — проговорил Сабах.

— Да кто же это мог сделать? — изумился заместитель Файеза. — У кого рука поднялась?

— Не исключаю, что это дело рук одного из присутствующих, — переводя взгляд с одного полевого командира на другого, убежденно произнес Сармини.

От такого предположения всем стало не по себе. За каждым имелись всякие грешки и прегрешения, но все же посягнуть на семью собрата по оружию — это было уж слишком.

— Не может этого быть!

— Никак не может!

— Никогда не может!

— На такое только люди Асада способны!

Зазвучали возмущенные голоса.

— Меньше всего я хочу обидеть честных людей и добрых мусульман, — голос Сармини звучал вкрадчиво. — Но каждый из нас может оказаться в подобной ситуации. Война ожесточает. Жизнь обесценивается, — звучали прописные истины, после которых Сабах грамотно вставил то, что ему было нужно. — Требуются деньги. Предлагаю сброситься, сколько кто может. Лично я отдаю половину своих сбережений. Ведь все мы воюем за наше счастливое будущее, а оно принадлежит нашим детям.