Хроника посещения (сборник)

Их было пятеро – родителей, готовых отправиться в самое пекло ради того, чтобы вытащить детей из этого кошмара. Они собрались стихийно и шли молча, не сговариваясь. В лидерах сам собой оказался Жозеф, чиновник из магистратуры, бывший коммандос из подразделений САС. Именно он оттащил бесновавшегося Дэвида от оцепления, когда солдатик с безумными глазами уже готов был прострелить ему голову. Он же уложил всех на асфальт, когда в полосу оцепления ударило раскаленное марево. И теперь, когда они остались впятером посреди выжженного адским огнем пятна, Жозеф старался сохранять спокойствие и придавал этой отчаянной вылазке организованный характер.

– Да уж, – сказал он, осторожно приближаясь к обугленной мумии капрала. – Оружие у них не в пример нашему. Силища…

– У кого – «у них»? – поправляя очки, робко спросил тощий мужчина, имени которого Дэвид не знал, но помнил, что тот работает в нотариальной конторе.

– У пришельцев, – уверенно сказал Жозеф.

– А может, это русские? – предположил плотный краснолицый мужчина, судя по всему, работяга с угольных шахт по соседству.

– Лучше бы это были пришельцы, – нервно усмехнулся Жозеф, приседая на корточки перед черным пятном у ног мумии. – Если это русские – значит, война, и всем нам крышка. Но это не русские, не может у них быть такого оружия. По крайней мере, я про такое не слышал…

– Вы много чего не слышали, – осматривая массивный фотоаппарат, желчно заметила рыжеволосая женщина, по облику напоминавшая хиппи. Вроде бы, она была из газеты и как-то связана с местными феминистками. Очень неприятная особа. – Лично я думаю, что это наше с вами правительство проводит эксперименты на собственных гражданах.

– Ну уж, скажете тоже… – болезненно ежась, пробормотал нотариус. – Такие эксперименты невозможно скрыть от общественности…

– А чихать они хотели на вашу общественность, – усмехнулась женщина, наводя объектив камеры на жуткую обугленную «статую». Щелкнула затвором. – Это же стадо, которое жрет все, что ему скормят. Оно еще будет смаковать все эти события, пялиться в «ящик» и с аппетитом жрать попкорн. Вот она – ваша общественность!

– Это просто возмутительно! – пробормотал нотариус, с негодованием отворачиваясь. Тут же негромко вскрикнул: застывшая черная фигура солдата вдруг лопнула и рассыпалась мелкой пылью, как перезревший гриб-дымовик.

– Что же это, господи… – отдуваясь, проговорил краснолицый.

– Как же вы не видите? – дрожащим голосом произнес кто-то за спиной. – Это же кара Божья. Содом получил по грехам своим!

Все обернулись. Поодаль, чуть покачиваясь, стоял пастор местного прихода, отец Морис. Его черный костюм дымился, лицо было покрыто копотью, к груди он прижимал обгоревший томик Писания. На редкость внушительная фигура, которая при иных обстоятельствах произвела бы большее впечатление. Сейчас было не до проповедей.

– Что вы здесь делаете? – без особой почтительности поинтересовался Жозеф. – Ступайте отсюда, пока еще есть возможность спастись!

– Никто не спасется, – твердо сказал пастор. – Гнев Господен страшен.

– Не каркайте, святой отец! – процедил Жозеф, всматриваясь в проход между обгоревшими танками. – Вроде все кончилось. Ну, кто за мной?

Не говоря ни слова, Дэвид первым прошел через черную брешь. Замер, прислушиваясь к ощущениям. Вроде бы, температура нормальная и есть надежда не зажариться заживо. Остальные молча последовали за ним.

В проходе, не решившись переступить черту, остался стоять пастор. Так он и стоял, глядя вслед уходящим, размахивая Библией и выкрикивая невнятные знамения. И никто не видел, как его далекая фигурка вдруг подернулась дымкой, оплыла, словно свечка, и осела, превратившись в пузырящуюся лужу на асфальте.

3

– До кампуса всего пять кварталов, – оглядываясь, сказала «феминистка». Как оказалось, ее звали Джейн. – Если нам повезет, автобус мы найдем неподалеку…

Все промолчали. Джейн не зря сказала просто «автобус», а не «автобус с детьми». Словно какое-то табу на упоминание о них. Трудно представить себе неподвижно стоящий автобус, в котором послушно сидела бы и дожидалась взрослых неугомонная малышня. Дети могли оставаться там только в одном случае.

Но про это нельзя даже думать.