Хроника расстрелянных островов

— Можно было бы, да снарядов, друг, с гулькин нос осталось, — оправдался Стебель. — Побережем на следующую встречу.

Немецкие корабли днем больше не подходили на дистанцию огня батареи. Зато ночью они подкрадывались к полуострову, давали два-три залпа и быстро отходили на безопасное расстояние.

Батарея молчала: оставшиеся снаряды были сосчитаны и предназначались для наземных целей.

Советское информбюро сообщило:

«27 сентября береговые батареи и корабли Краснознаменного Балтийского флота разгромили фашистскую эскадру…»

В этот же день на имя коменданта БОБРа поступила правительственная радиограмма:

«Гордимся вашими боевыми успехами. Отличившихся представляем к правительственным наградам. Крепко жмем ваши руки. ЖДАНОВ, ЖУКОВ».

Черная смерть

Роту, сформированную Букоткиным из артиллеристов батареи, полковник Ключников передал в распоряжение капитана Ковтуна.

Краснофлотцы заняли оборону в полуразвалившихся окопах. Утром ждали появления противника, но немцы за весь день не предприняли ни одной атаки. Зато их самолеты с утра до позднего вечера кружили над перешейком и беспрестанно бомбили передний край обороны моонзундцев. Из района Курессаре била тяжелая немецкая артиллерия, снаряды глухо рвались за поселком у дороги. Ей вторили минометы, обстреливая каждый метр площади от Рижского залива до северной части бухты Лыу.

С большими потерями защитники полуострова отошли к Каймри. Ковтун распределил участки обороны. Он прошел к краснофлотцам и показал, где лучше установить пулеметы, как оборудовать стрелковые ячейки и ходы сообщения.

— Самый трудный участок даю — дорогу! По ней фашисты хотят пройти на Церель. Ваша задача — не пропустить их, — сказал Ковтун Воробьеву. — Вашими соседями будет рота политрука Денисова.

Старшина Воробьев разместил краснофлотцев на вершинах холмов по левую сторону от шоссейной дороги и приказал окапываться. Он связался с начальником артиллерии, наблюдательный пост которого находился недалеко от деревни Каймри. Харламов корректировал огонь 315-й батареи и обещал Воробьеву в случае необходимости оказать огневую поддержку.

Дубровский рыл окоп, когда к нему неожиданно свалился сержант Сычихин.

— Ты с сорок третьей береговой батареи? — спросил он.

— С сорок третьей. А что? — удивился Дубровский.

— Дружки у меня там были. Сигнальщик Кудрявцев и радист Кучеренко.

Дубровский с силой вогнал лопату в каменистый грунт, тяжко вздохнул:

— Не вырвались они с нами. Вышло нас всего четырнадцать человек.

— Слышал я об этом, — тихо проговорил Сычихин.

— Девять человек с батареи нас всего осталось. Одного убило под Сальмой, а четверых ранило. А ты-то откуда? — спросил Дубровский.

— Связной полковника Ключникова.

— Значит, вместе будем бить фашистов…

Утро наступило серое, туманное. Заморосил холодный дождь. Воробьев напряженно всматривался в густую пелену, за которой в лесу прятались фашисты. Моросить перестало, видимость постепенно улучшилась, и командир роты увидел продолговатую поляну, тянувшуюся от залива к бухте Лыу. Над ней несколько ближе к холмам, около самой дороги, одиноко возвышался полукруглый бугор, где окопались пулеметчики Денисова.

Ждать долго не пришлось. Воздух вдруг прорезал ноющий свист, и сзади послышался сухой звук разрыва мины. Через минуту все вокруг свистело, рвалось, грохотало: немецкие минометные батареи начали обработку переднего рубежа обороны.

Потом стрельба прекратилась, и из леса на поляну выкатилась длинная цепь фашистов. За ней вторая, третья. Воробьев впервые видел врагов так близко, всего в каких-нибудь двухстах метрах. От волнения у него перехватило дыхание, он расстегнул крючки на воротнике кителя и выхватил из кобуры пистолет. С соседних холмов по фашистам застрочили два пулемета, вслед за ними защелкали винтовочные выстрелы.

— Огонь по фашистам! — скомандовал Воробьев.

К его удивлению, гитлеровцы продолжали бежать и, только когда с бугра в упор резанул станковый пулемет, залегли.

До обеда гитлеровцы четыре раза пытались атаковать дорогу. После неудачных атак в бой вступила немецкая артиллерия. Минометы открыли огонь по холмам. Появились убитые и раненые. Обстрел длился около часа, потом на поляну снова выбежали немецкие солдаты. С гиком они ринулись вперед. Пулемет на бугре молчал.

Гитлеровцы быстро приближались.

— Гранаты к бою! — не выдержав, скомандовал Воробьев.

С холмов полетели десятки гранат; передние ряды фашистов дрогнули и остановились. На противоположной стороне поляны взметнулись вверх черные фонтаны дыма и земли — это 315-я батарея открыла огонь по наступающему противнику. Возбужденный, Воробьев встал во весь рост на вершине холма и, подняв руку с, пистолетом, призывно крикнул:

— В атаку! За мной! Ура-а! — и сбежал вниз.