Хроника рядового разведчика. Фронтовая разведка в годы Великой Отечественной войны. 1943–1945 гг.

Начштаба ушел. Вскоре к нам пришел капитан Ф. Н. Тимонин. Разыскав Дышинского, он представился и добавил:

— У вас тут жарко. Пока добирался, дважды под минометный обстрел попал. Пришлось метров сто ползти по-пластунски.

Дышинский его видел впервые. Ф. Н. Тимонин был в годах. Но вел себя непринужденно. Взводный был наслышан о нем. Нужда рано выгнала его из калужской деревни. До революции работал на заводе в Петрограде, ныне НПО «Электросила». Был красногвардейцем, встречал на Финляндском вокзале возвратившегося из-за границы В. И. Ленина. Охранял Смольный. С первых дней этой войны — на фронте.

— Товарищ капитан, чего ждем? От судьбы не уйдешь. Мы дело пришли делать, а не в траншее отсиживаться и мерзнуть. Сколько ребят уже полегло! Неужели зря? Вон смотрите. — И Дышинский показал на раненого, который, привалясь к стенке траншеи, лежал скрючившись от боли. Вскоре его свистяще-булькающее дыхание замедлилось. В уголках губ проступила кровь, и он нехотя, медленно закрыл глаза...

Во время беседы Дышинский передал парторгу заявление Шапорева о приеме его кандидатом в члены партии. Прочитав написанное и подумав, Тимонин сказал:

— Что ж, очень хорошо. При первой же возможности рассмотрим его заявление. Партии стойкие бойцы всегда нужны.

Не оставил без внимания парторг и нас, разведчиков. Побеседовал с нами, а потом, переждав артобстрел, ушел в сторону Соколовки.

После ухода начальника штаба и парторга я еще раз убедился, что, несмотря на сжатые сроки формирования отряда, штаб и политотдел армии сумели подобрать и поставить во главе его решительный и тактически грамотный командный состав. Его представители находятся непосредственно в подразделениях, беседуют с офицерами и бойцами, поддерживают их боевой дух и настрой на успех операции. Одновременно с этим чувствуется и их серьезная озабоченность ходом ее выполнения, готовность помочь во всем, если надо, а то и первыми выйти на рубеж атаки, увлечь за собой других и разделить со всеми общую участь. И эта, неуловимая на первый взгляд, связь между командирами и подчиненными цементировала, сплачивала и объединяла всех, становилась насущной потребностью.

Самое страшное на войне — неизвестность. В критические минуты боя она иногда существенно дает о себе знать.

Мы, не раз видевшие Дышинского в боевой обстановке, всегда поражались его самообладанию. Мы видели его в критических ситуациях, когда само выполнение задания, да и все наши жизни висели на волоске. И в такие напряженные минуты убеждались, что страх ему не ведом, так нам казалось. Но ведь человек же он? Из чего же он сделан, на каком тесте замешен? Есть же и у него нервы? Но все переживания, может быть даже более острые, чем наши, он прятал в себя, осознавая свою личную ответственность за выполнение боевой задачи. И мы ни разу за ним не замечали признаков страха или растерянности. Разве только плотнее сомкнутся его губы да проступит на его лице бледность, четче и глубже проляжет складка у переносицы да чуть строже станет взгляд его спокойных глаз.

Дышинский хорошо понимал, что нам в первую очередь нужны плотина и шлюз. Нужны как жизнь, как хлеб. И вот теперь он еще раз пытался доказать, может быть, и самому себе, что и в сложной ситуации человек не беспомощен, все зависит от его духа, душевного настроя, целеустремленности. Поэтому он чутко вслушивался в звуки боя, наблюдал за противником, стараясь уловить, выявить хоть малейшую возможность захвата шлюзов плотины. Он не обращал внимания ни на проходящие над головой трассы свинца, ни на обжигающий, с ветерком, морозец.

Короткий зимний день, казавшийся длинным, кончался. Об этом оповестил отсвет вечерней зари. Весь день противник беспокоил нас короткими, но сильными огневыми налетами, атаками мелких групп пехоты.

Таким образом, первый день отряду не принес ожидаемого успеха. На правом фланге была захвачена Соколовка, с опор шлюзов сняты электродетонаторы, южнее плотины — поселок Стахановский, где ранее находилось до роты пехоты противника. То есть весь восточный берег Саксагани был уже в наших руках. Если плотину и шлюзы не захватили, то подходы к ним были надежно прикрыты нашим огнем. Теперь всех волновал вопрос — а догадался ли противник о наших намерениях? Этот вопрос в первую очередь интересовал командование отряда.

Пройдет много лет, и во время одной из встреч ветеранов в Молдавии в 1972 году бывший командир спецотряда А. Н. Шурупов передаст разговор с захваченным в плен во время Яссо-Кишиневской операции командиром немецкого полка, подразделения которого обороняли в те февральские дни 1944 года плотину и район КРЭС.

Немецкий полковник заявил: «Появление русских войск в нашем тылу у поселка Стахановского для нас было полной неожиданностью. Первые попытки отдельных групп солдат перейти реку Сакеагань и приблизиться к плотине нами были расценены как действия партизан. Так было не раз, и мы этому не придали серьезного значения».